— Да, и даже больше: ей известно, кто был свидетелем убийства.
— Пустые предположения… ни на чем не основанные, вероятно.
— Нет, граф. Я констатирую факт, который могу доказать. Сторож Штольценгрубер видел вас у покойного Кастелламари, а вашей кузине баронессе Штернбург вы сами говорили, что молодой человек умер на ваших руках.
Граф лениво стряхнул пепел с сигары и заложил ногу за ногу.
— Все это голословные утверждения, — протянул он. — Интересно знать, как вы их докажете.
— Очень просто! Я привез сюда Штольценгрубера, и он узнал вас.
— Ах, боже! Как наивно! Узнал! Скажите пожалуйста! Несколько месяцев спустя и после того, как видел меня одну секунду. Разве это доказательство?
— Совершенно с вами согласен, — ответил доктор Мартенс. — Поэтому-то прошлой ночью я достал на несколько часов ваши лакированные сапоги. Они оказались совершенно тождественными с имеющимся у меня отпечатком следа, оставленного вами на снегу в ту роковую ночь. Скажу больше, это те же самые сапоги, которые тогда были на вас. Таким образом, показания сторожа и сличение следов — все говорит против вас.
Граф молчал: серьезность положения была ему теперь ясна. Но он попытался сохранить хладнокровие и даже попробовал иронизировать.
— Преклоняюсь перед вашей проницательностью и добросовестным отношением к делу, — ответил он. — Хорошо… допустим, что дело обстоит именно так, как вы говорите. Что же вам угодно от меня, если вы и без того так хорошо осведомлены?
— Простите, граф. Прежде чем ответить на ваш вопрос, мне хотелось бы выяснить положение. По всей вероятности, вы имели причины внезапно покинуть Вену и поселиться в Швейцарии. Доискиваться до сути этих причин не входит в мою задачу. Во-первых, я не имею на это предписаний, во-вторых, законы страны, в которой мы находимся, не дают мне на это права.
— Совершенно верно, — спокойно отозвался граф. — Что же дальше?
— Я весьма заинтересован убийством на Грилльхоферштрассе, — продолжал комиссар, — и обращаю ваше благосклонное внимание на то, что Швейцария в уголовных делах выдает лиц, подлежащих суду, и не допускает никаких послаблений. Поэтому предоставляю вам на выбор: или отвечать на мои вопросы, или вернуться со мной в Вену, где вас заставят наряду с этими вопросами отвечать и на некоторые другие.
Граф откинулся на спинку кресла, задумчиво устремил взгляд в потолок и спросил затем по-прежнему спокойно:
— Как вы можете заставить меня вернуться с вами в Вену?
— Я обращусь к содействию здешних властей.
— В каком же преступлении вы меня обвините?
— Ни в каком. Я потребую вашего ареста по подозрению в соучастии в убийстве!
— Так! Другими словами, если я откажусь отвечать или ответы мои покажутся вам неудовлетворительными, вы арестуете меня при посредстве здешней полиции. Ну а если я буду иметь счастье заслужить своими ответами ваше одобрение?
— Тогда я сегодня же уеду в Вену, а вы можете делать все, что вам заблагорассудится.
Граф Гейнен подошел к балконной двери и устремил задумчивый взор на синевшее перед ним Женевское озеро.
Затем он решительными шагами вернулся к своему креслу и занял прежнее место против доктора Мартенса. Спокойным голосом, не выдававшим охватившего его волнения, он проговорил:
— Будем говорить откровенно. Я в ваших руках. Спрашивайте, я скажу вам все, что знаю.
— Повторяю вам, я интересуюсь лишь убийством на Грилльхоферштрассе, ничем другим.
— Я скажу всю правду. Спрашивайте.
— Вы были у Кастелламари в момент убийства?
— Да. Было половина девятого вечера. Георг сидел у стола, на котором стояла маленькая лампа. Я стоял около него. Мы разговаривали. Вдруг послышался звон разбитых стекол, и Кастелламари безжизненно откинулся на спинку стула. Я не мог понять, что случилось. Выстрела я не слышал. Мертвенная бледность разлилась по лицу Георга… он схватился рукой за голову. Я помог ему приподняться, думая, что ему сделалось дурно. Тут только заметил я его остановившийся взор и кровь, каплями стекавшую из ранки на левом виске. Он захрипел у меня на руках… и все было кончено. Не желая быть застигнутым в такой обстановке, я бросился бежать. Я решил отправиться на маскарад в Софийский зал, где должна была быть сестра Кастелламари. Ее я не нашел, но встретил госпожу Зельгейм и поручил ей передать баронессе ужасную весть. Вот все, что я знаю.
— Вы помните наверно, что не слыхали выстрела?
— Наверно. Даже звон стекла был так тих, точно с улицы бросили в него камешком. Короткий, резкий звук, будто лопнуло стекло.