— Не можете ли сообщить мне каких-нибудь дополнительных обстоятельств, которые могли бы пролить свет на это дело? Не виделись ли вы, например, с Кастелламари в другом месте, кроме его квартиры на Грилльхоферштрассе?
— Как же, виделся. В Вену он приехал первого января и поселился сначала в отеле «Блерн». Случайная и, должно быть, неприятная встреча заставила его переехать на Грилльхоферштрассе, чтобы замести следы. Не знаю, имеет ли это отношение к его смерти, не думаю. Кажется, дело касалось какой-то старой любовной истории.
— Он никого вам не называл?
— Называл, но повторяю, это к делу не относится. Он встретил подругу дней былых, как говорится, и, не желая, чтобы его тревожили, решил лишить ее возможности его разыскать.
— Не произносил ли он при вас имя Мары Цинцинатти?
Граф Гейнен с удивлением взглянул на говорившего.
— Совершенно верно, произносил. Но откуда вы это знаете?
— Я должен попросить вас подробно передать мне все, что известно вам об этой встрече, так как Мара Цинцинатти вот уже несколько дней, как обратила на себя особое внимание полиции.
— Кастелламари справлялся у меня, не знаю ли я дамы, урожденной Мары Цинцинатти, бывшей наездницы. Я ответил отрицательно и в свою очередь полюбопытствовал узнать, почему он так интересуется этой особой. «Она когда-то сыграла большую роль в моей жизни, — ответил он, — и принесет еще мне несчастье. Вчера, когда я переходил улицу около церкви Святой Марии заступницы, она вдруг вышла мне навстречу из какого-то модного магазина. Я узнал ее сейчас же, хотя она довольно сильно изменилась. Сердце у меня сжалось, когда она внезапно появилась передо мной, и я увидел ее сверкавшие ненавистью глаза. Позднее я узнал, что она была у швейцара и спрашивала господина Кастелламари. Но швейцар ответил ей, что такого жильца не имеется, так как я был прописан под именем Адольфа Штребингера». Кастелламари, как сейчас помню, закончил свой рассказ следующими словами: «Если со мной в ближайшие дни что-нибудь случится, то вам не придется ломать себе голову, чтобы открыть виновника, обратитесь к Маре Цинцинатти — это будет делом ее рук».
С этого дня брат был в постоянном волнении и страхе. Он задался целью возможно скорее уехать из Вены. Отъезд был назначен на вечер тринадцатого января, несчастье случилось накануне.
— Это все, что вы имеете мне сказать?
— Все. Я по совести сообщил вам все, что знал.
— Мне хотелось бы задать вам один вопрос, хотя он и не имеет прямого касательства к преступлению. При убитом найдена была записка со словами: «Завтра… вызвать Фернкорна». Что это значит?
— Я могу вам это объяснить, — отозвался Гейнен. — Вы, наверно, думали, что речь идет о капитане генерального штаба Фернкорне? Даю вам слово, что это не так. Это имя, или псевдоним, одного политического агента. Люди эти часто называются именами более или менее известных лиц, чтобы скрыть свое настоящее. Но к делу об убийстве он не причастен.
Комиссар взялся за шляпу, граф с подчеркнутой вежливостью проводил его до дверей и с облегчением вздохнул, когда они захлопнулись за комиссаром венской тайной полиции.
Письмо, доставленное полиции баронессой Штернбург, и результаты беседы с графом Гейненом направили внимание полиции на таинственную Мару Цинцинатти.
Письмо к другу, начатое Кастелламари, ясно говорило, что покойный встретился с роковой женщиной незадолго до своего переезда на Грилльхоферштрассе.
Все более и более улик собиралось против Мары Цинцинатти. Прав был начальник тайной полиции Вурц, когда с самого начала предположил любовную подкладку преступления!
Все, что до сих пор удалось выяснить, подтверждало его догадку.
Теперь нужно было найти Мару Цинцинатти.
Сначала Вурц пошел обычным в таких случаях путем.
Справки в адресном столе никаких результатов не дали.
Затем были произведены розыски в гостинице, где жил Кастелламари до своего переезда на Грилльхоферштрассе.
Швейцар, к счастью, помнил посетительницу и мог дать описание женщины, справлявшейся о Штребингере.
Описание это, однако, не совсем согласовывалось с тем, как изобразил Мару Цинцинатти друг молодого Кастелламари.
Правда, неизвестная посетительница тоже была высока и стройна, имела темные глаза, но волосы ее, в противоположность сведениям, сообщенным в письме, были золотисто-рыжего цвета.
Этим, вероятно, и объяснялось присутствие Fleur d'or на волосах, найденных при следствии.