Гаухар так глубоко задумалась, что даже не слышала ни скрипа калитки, ни шагов в сенях. Лишь когда отворилась дверь в прихожую и кто-то покашлял у порога, Гаухар подняла голову. Ба, да ведь это Гульназ! В легком пальто, без шапочки, девушка выглядели совсем по-весеннему, В руках у нее небольшой школьный портфельчик.
Гаухар удивилась этому неожиданному посещению. Гульназ впервые зашла сюда. Гаухар привыкла относиться к ней как к подростку. А тут посмотрите, оказывается, уже заканчивает девятый. Совсем девушка — стройная, живая, не без лукавинки в глазах.
— Заходи, заходи, Гульназ! Молодец, что надумала прийти. Раздевайся, Гульназ. — Гаухар быстро подошла к девушке, переминавшейся с ноги на ногу возле двери. — Я виделась сегодня с Бибинур-апа в школе, она не предупредила…
— Да, да! — заторопилась Гульназ. — Сперва-то я не сказала маме, что зайду к вам, потом все же предупредила. Должно быть, вы видели маму еще до моего разговора с ней…
Гульназ разделась, прошла к столу. С нескрываемым интересом разглядывала зарисовки Гаухар, развешанные на стенах. Ведь такое вряд ли увидишь в татарских избах вроде избы тетушки Забиры. Одна-две репродукции — еще куда ни шло. А так, чтобы почти все стены были увешаны оригинальными рисунками, — это уже походило на выставку.
Наконец Гаухар уговорила девушку сесть. Но она все еще бродила глазами по стенам. Вот пейзаж, берег Камы. Гульназ узнавала знакомые места, — сколько раз приходила сюда весной, стояла на этом крутом откосе, прислонившись к одинокому дереву.
Эти рисунки, когда их так много, производят особенное впечатление. Возможно, на восприятие Гульназ подействовала народившаяся весна и приподнятое душевное настроение. Всего какой-то год тому назад сердечко Гульназ было не столь восприимчиво к впечатлениям, многое проходило мимо, не оставив следа. А в нынешнюю весну словно все посветлело, засияло перед ее глазами. И на эти вот рисунки она готова смотреть еще час-другой.
— Гаухар-апа, если бы эти картины повесить в большом светлом «зале, они, наверно, еще лучше смотрелись бы?
— Разумеется, свет и простор усиливают восприятие, — согласилась Гаухар. — Но если на душе у человека смутно, тесно, то вряд ли поможет и просторный зал.
На это Гульназ ничего не ответила, — она не очень-то поняла, как может быть на душе тесно.
Гаухар старалась меньше говорить, больше наблюдала за Гульназ. Девушка чувствовала это, временами вдруг вспыхивала и опускала ресницы — они у нее длинные и пушистые. Гульназ в то же время думала свое. Сколько ни смотрят на нее люди, все равно ничего не поймут в ее сложных душевных переживаниях. Никто не знает, что у нее есть толстая тетрадь, в которую она записывает сокровенные мысли, доверяет ей и слезы свои, и радости. Если б учителя догадывались, что у столь юной и скромной девушки есть заветная тетрадь, подумали бы невесть что. Даже мама не знает об этой тетради. Правда, она что-то чувствует сердцем: иногда прижмет дочь к груди и долго-долго молчит.
Гаухар понимала, что девушке хочется поговорить о чем-то, может, и посоветоваться, ведь не зря же она пришла.
— Ну что, Гульназ, — первой начала Гаухар, — как твоя жизнь, настроение, учеба?
— Вроде бы ничего, Гаухар-апа. Учителя плохого не говорят, и мама не ругает. — Но о своем настроении, о жизни она предпочла помалкивать.
— Куда думаешь поступить учиться после десятилетки?
— Еще не знаю точно. Вот и зашла поговорить об этом.
— Ас мамой не советовалась?
— Советовалась, конечно. Но я, понимаете, так решила: скажу маме, как только остановлюсь на чем-нибудь.
— Понимаю. Но все же предположения-то есть какие-нибудь?
— Я думаю: не поступить ли в педагогический институт?
— А тебе хочется быть учительницей?
— Иногда очень хочется, а бывает… Вдруг начну сомневаться.
— Ты любишь детей?
— Детей люблю. Летом, если найдется место, собираюсь попроситься на работу в пионерский лагерь. Нынче отдыхать не поеду, пусть мама одна едет.
— Что ж, будущей учительнице очень полезно поработать в пионерском лагере. Лучше узнаешь детей. Учителю недостаточно помнить, что он сам когда-то был ребенком: каждый из нас был ребенком, но не каждый хочет и сможет стать учителем. Школам нужны только знающие и одаренные учителя… Кстати, ты любишь литературу?
— Литературу-то я люблю. А хотела бы поступить либо на химфак, либо на биофак.
— Вот как? А что тебе советуют преподаватели?