Первого сентября Гаухар встала необычно рано. За завтраком она торопила Джагфара. Он мельком взглянул на часы, рассмеялся.
— Владельцу собственной машины незачем так рано выходить из дому! Езды до города всего минут двадцать пять, а у нас полтора часа в запасе.
Но, посмотрев на озабоченное лицо жены, он вспомнил, какой нынче день, и не стал больше возражать. Сегодня Гаухар ни минуты лишней не пробудет дома. Сказав после завтрака традиционное «рахмат», муяс поднялся из-за стола.
Вскоре Джагфар, высокий и подтянутый, без шляпы, в отлично сшитом черном костюме и легком плаще на распашку, прошел через сад, вывел из гаража машину. Рядом на сиденье положил свою синюю папку со служебными бумагами. Гаухар устроилась возле него, Машина легко покатила по улице. Впрочем, улицы как таковой в дачном поселке не было, строения тянулись не сплошь и не прямыми рядами. «Москвич» свернул на асфальтированную шоссейку. Джагфар не любил быстрой езды, однако на асфальте не удержался и прибавил скорость. Но мысли Гаухар неслись еще быстрее. Ей было о чем подумать.
Вот и начался шестой год ее учительствования. Каждое первое сентября она встречает с особенным волнением. Она соскучилась по классу, по детям. И особенно волновалась перед встречей с «первоклашками». Возможно, здесь имело значение, что своих детей у нее не было. Сказать по правде, Гаухар очень беспокоило и огорчало это обстоятельство. Она не знала, кто тут причиной, и до сих пор не могла набраться духу, чтобы посоветоваться с врачом. Что касается Джагфара, его не особенно трогало, что у них в семье до сего времени не появился ребенок. «Еще успеем обзавестись этой мелочью, сперва надо пожить для себя, жизнь не приходит дважды», — говаривал он. Конечно, Джагфар рассуждал так беспечно, словно бы в шутку, из желания не расстраивать лишний раз жену. Больше того — он всю вину за бездетность брал на себя. Гаухар верила и не верила этому, но оспаривать не хотела: не очень-то было приятно доискиваться. Оставалось одно утешение — Привязанность к ребятишкам своего класса.
Показалась окраина города. На первых же улицах стало видно, что сегодня первое сентября. Школьники одеты по форме: у ребят выпущены из-под курточек белые воротнички, девочки в белых фартуках; у всех портфельчики и букеты цветов в руках. Идут в сопровождении родителей, бабушек, дедушек. Идут торопливо — боятся опоздать и от волнения спешат. Глядя на них, Гаухар невольно улыбалась, растроганно думала; «Птенчики глупые, не только вы, но и кое-кто постарше волнуется». Теперь она удивлялась: «Как это я целое лето прожила, не видя ребят? Нет, без них чего-то не хватает в жизни». Она поймала себя на том, что уже не впервые так думает, и каждый раз с горечью возвращается к раздумьям о собственном ребёнке. Человеку присуще временами забывать о своей неполноценности, чтобы потом с еще большим сожалением вспоминать о ней.
Знакомая четырехэтажная школа. Асфальт, газоны между дорожками, и всюду ребятня.
Гаухар вышла из машины у самых дверей школы. Джагфар отправился к себе на работу. На лестнице Гаухар то и дело встречались группы школьников. Он шумно и радостно здоровались с учительницей. Гаухар по своему обыкновению одних гладила по голове, других легонько похлопывала по спине или по плечу. Они протягивали ей букеты, и Гаухар просила отнести их в учительскую.
Классы помещались на третьем этаже, а учительская на втором. Гаухар оживленно здоровалась с коллегами. Некоторые из них жили в том же дачном поселке, на берегу Волги, но с большинством она не виделась все лето. Разговорам конца-края нет: одни спешат рассказать о санаториях, курортах, домах отдыха; другие сообщают, что предпочли провести лето в деревне у родственников. Всего не переслушать. С каждым вновь пришедшим надо поздороваться, о чем-то спросить, что-то сказать коротко о себе.
Явился директор школы Шариф Гильманович Исмагилов. Это уже довольно пожилой человек, но еще сохранивший стройность фигуры, живость и веселость обращении. Он одинаково приветливо подавал каждому руку, а молоденьких учительниц дарил еще и улыбкой. Улыбнулся и Гаухар. Осведомился о летнем отдыхе. Гаухар в свою очередь нашла уместным спросить:
— Где вы так загорели, Шариф Гильманович? Ведь сами говорите, что на курорт не ездили.
— Э, жить целое лето на Волге и не загореть, — как это можно? — отозвался директор, вскинув белесые брови. — Вот поживете подольше на свете, сумеете полюбить Волгу.