Он вышел на середину арены.
— Господа! У кого есть изделия ручной работы? Подчеркиваю, не машинной, а ручной.
Публика зашевелилась. Многие полезли в карманы, сумки, но ничего из того, что они оттуда доставали, не подходило…
Пипл грустно улыбался. Так он и знал. Трудно нынче отыскать нештампованную вещь.
— Увы, — качал он головой, — и расчески, и папиросницы, и губная помада — все это выходит с конвееров.
— У меня есть! — вдруг крикнул кто-то слабо и знакомо.
Пипл вздрогнул. Поискал глазами. Но никто не вышел. Наверное, почудилось. Клоун вздохнул, вынул из чемоданчика краски, разложил складной мольберт и, что-то негромко напевая, стал рисовать лохматой кистью пеструю радугу. Потом откуда-то из пустоты поймал блестящую металлическую палочку… Осторожно, словно раздумывая, стоит ли это делать, прикоснулся к рисунку. Зал притих. И вот в тишине раздался голос Пипла. Но теперь уже клоун стоял с закрытым ртом, а его голос звучал с нарисованной им радуги:
Зал в недоумении молчал.
— Не поняли. — Пипл вздохнул. — Что ж, продолжим.
Он снова порылся в чемоданчике и осторожно вынул оттуда старинную картину — портрет юной женщины с белокурыми волосами.
— «Лючия» Ладимира Пуэнти, — торжественно сказал Пипл, вытирая кончиком пальца пыль с потемневшей от времени рамки.
— Чепуха! Старый плут! Это ведь Рикки! Рикки Джонглей! — завопили на правой половине.
— Может быть, и Рикки, — невозмутимо сказал Пипл. — Только все равно этой картине больше века. После представления неверы могут ознакомиться с экспертизой. А сейчас слушайте! — и он приложил к картине палочку.
Легкое потрескивание электрических разрядов, шипение, шорохи. Но вот сквозь шум стали пробиваться звуки, похожие на человеческую речь. И вдруг грустный женский голос отчетливо произнес: «Мне с вами хорошо, Ладимир. Так хорошо, что кажется — я на пороге бессмертия…»
Тут, видимо, кисть художника дрогнула, потому что голос смолк.
— Неужели сама Лючия?… — прошептала Тэйка.
— А-а-а! — чей-то вскрик из-за кулис неожиданно взорвал зал. — Нет! Люблю! Люблю!
Выбежала Рикки. Ее лицо выражало тоскливое отчаяние.
— Люблю! — еще раз выкрикнула она и заметалась по залу. К девушке подбежали дежурные полицейские, схватили под руки и увели.
Пипл растерянно улыбался. Правду говоря, он не надеялся на такой успех. Номер удался на славу. Но что последует за этим?
На арену выскочил мистер Вэг.
— Обыкновенная истерика, — угодливо заулыбался он публике и, прошипев клоуну: — Работай, а не занимайся пакостью! — удалился.
По залу пробежал ропот. Одним мановением руки клоун стер усилия всех гипнотизеров. Да-да, сеанс гипноза лопнул мыльным пузырем, иначе отчего с лица Рикки исчезла тупая сонливость и в глазах вновь вспыхнул огонь, столь редкий для сондариек?
— Браво, браво, клоун! — изумленно пробормотал Умноликий.
— Пипл вернул Рикки синеглазому Ленни! — догадались близнецы. — Вернул! — обернулись они к Тэйке.
Ошеломленная случившимся, девочка молча кивнула не отрывая от Пипла глаз.
— У меня в руках фонохрон, — стараясь быть спокойным и не думать о Рикки, заговорил Пипл. Ему сейчас надо было срочно переключить внимание публики на суть фокуса, научно его объяснить — иначе все могло плохо кончиться. — Человек порой глух и о многом не подозревает. А ведь каждая вещь, сделанная руками, одухотворена и может кое-что рассказать о себе и мастере. Голоса вещей — случайные записи звуковых волн — притаились в мазках красок, в рельефах чеканки, в линиях скульптур. Нужно только уметь слушать их, тогда нам откроется еще неизвестная сторона предметов, и, быть может, однажды мы постигнем их душу.
— Кто изобретатель? — закричали из зала.