«До чего приятно», — мелькнуло в сознании Ланьо. — «Только почему-то не взбадривает, а наоборот…».
Тело отяжелело, налилось теплом, и он сонно провалился в мягкую мерцающую пустоту. Неизвестно, сколько прошло времени, когда вдруг почувствовал, что кто-то поднимает его, встряхивает и отводит в сторону.
услышал он чей-то голос, и сон мгновенно улетучился. Он открыл глаза. Перед ним стояли двое. В одном Ланьо узнал молодого клоуна Пипла, чье лицо хорошо было знакомо ему по выцветшей афише в заводской проходной. Другой же, тот, что склонился над ним и негромко пел над ним, был неизвестен.
— Вы расшибли локоть, когда упали, — сказал клоун.
Только тут Ланьо ощутил сильную боль в руке. Куртка была измазана кровью.
— Вот что значит быть сонным, — незнакомец достал из пиджака ярко-голубой, непривычной, крамольной расцветки пластырь и заклеил рану Ланьо. — Через четыре минуты затянется.
Клоун скептически улыбнулся:
— Чудодейственный бальзам? Вы что, врач?
— Нет, — сказал человек. — А кто вы? — обратился он сразу к обоим.
— Странная манера знакомиться, — хмыкнул Ланьо. — Если угодно — слуга «Электрины», машины машин.
— Прекрасно, — сказал незнакомец, — выходит, я угадал.
— Цирковой шут, — представился Пипл, насмешливо склонив рыжую голову.
— Тоже недурно. — Человек взял Ланьо и Пипла под руки. — Я сразу заметил: у вас честные лица, поэтому буду откровенен. Зовут меня Майк Томпи.
— Неужели в этом — вся ваша откровенность? — усмехнулся Ланьо.
— Бьюсь об заклад, что вы не сондариец, — сказал Пипл. — Вы слишком твердо выговариваете «эль».
— Благодарю, — кивнул незнакомец уже без малейшего акцента. — Теперь понимаю, отчего продавцы смотрят на меня, как на человека с физическим недостатком… И все-таки я сондариец. — Он снизил голос. — Но дело в том, что я долгое время жил в Трамонтане…
Пипл и Ланьо переглянулись. Трамонтана… Непонятное, пугающе прекрасное слово.
— Это что? Страна? — почти одновременно спросили они. — Где же она?
— Там, — Майк Томпи махнул рукой в сторону, откуда каждое утро в мареве пыли и дыма всходило бледное сондарийское солнце.
— Но ведь… — начал было Ланьо. Однако незнакомец мягко перебил его.
— Там нет никакой Пустыни. Впрочем, поговорим об этом в другом месте.
Они условились о встрече.
У Ланьо собрались тогда еще совсем юные Поэт, Художник, Скрипач, Пипл, Эльза Кнэп и два синеглазых друга с завода компьютеров — Биль и Виль. Это были те, кому изредка сквозь ночную дрему слышался гул морского прибоя, кто любил по ночам бродить под звездным небом и мечтать о неизвестных далеких мирах…
Расстелив на полу ковер, они уселись в кружок, недоверчиво поглядывая снизу вверх на незнакомца, расхаживающего по комнате. Вошел Ланьо с подносом, заставленным бокалами прохладного фрутти. К нему со всех сторон потянулись руки, но на полпути замерли, потому что Майк Томпи внезапно остановился и сказал:
— В Сондарии есть море.
В воздухе повисла тишина.
— Да-да, не только в сказках из запрещенных книг, но и в самой Сондарии есть море, — повторил он улыбнувшись. — Но с тех пор, как изобрели сонограф, оно исчезло.
— Не может быть! — вырвалось у Эльзы.
— Неплохой сюжет для легенды, — скривил губы Поэт.
— Море испарилось от наведенных на него сонографов? — хмыкнул Художник.
Майк успокаивающе поднял руку и еще более загадочно произнес:
— Море на прежнем месте. И в то же время его нет.
— Нельзя ли точнее? — попросил Биль.
— Для того и пришел. — Майк на минуту смолк и внимательно оглядел собравшихся. — Этой истории много лет — начал он, присаживаясь на пол. — В Трамонтане рассказывают, будто все было так.
На другой день после смерти Умноликого VI молодой наследник, валяясь на диване в своем кабинете, вызвал Первого Эрудита. Тот не замедлил явиться и увидел: новый Умноликий глубокомысленно разглядывает в бинокль заоконный пейзаж. Там, километрах в двух от Дворца, плескалось море. Необузданная стихия, бесконечная, опасная для глаза огромность пространства… Белые нарядные корабли с флагами республики Трамонтаны проплывали по горизонту, будоража сондарийцев и порождая тоску по какой-то иной, лучшей жизни.
— А что, в этой Трамонтане, много ветров? — не отрываясь от бинокля, процедил новый правитель.