Целый лес рук поднялся над партами. Только Петя сидел, опустив глаза.
— Подожди, Федя, — сказала учительница. — Петя, а ты разве не знаешь?
— Не знаю, — хмуро ответил он.
— А ты подумай.
— Чего же думать, если не знаю.
Учительница развернула газету:
— Ты видишь название, Петя?
— Ну, вижу.
— Какое?
— Ну, «Правда».
— Так какую же черту советского человека мы не назвали?
— Надо правду говорить, — громко подсказал Коська.
— Не знаю, Клавдия Васильевна, — упрямо повторил Петя.
— Ну что же, тогда скажи ты, Толя.
— Надо всегда говорить правду.
На уроках у Пети было плохое настроение. И когда Лёля пригласила его на свой день рождения, наступающий через три дня, он буркнул в ответ что-то невразумительное. Он подозревал, что учительница не случайно завела разговор о правде. Неужели она о чём-нибудь догадывается? Но, даже если и не догадывается, всё равно плохо. Надо сегодня же объяснить Дусе, что она ни в чём не виновата. А то будет реветь зря.
После обеда Петя долго разыскивал Дусю. Наконец он нашёл её на третьем поле. Она брала пробы грунта, и к ней подходили то агроном, то дядя Вася, то Голубов. Только вечером ока осталась одна, и Петя смог поговорить с ней.
Посмотрев, как Дуся делает маленькой лопаткой лунки в земле, он сказал:
— Не надо копать.
— Надо, Петя, — отвечала Дуся.
— Не надо. Хочешь, я тебе деталь дам? — и он достал из кармана призму.
— На что она мне, — грустно улыбнулась Дуся, совсем не обрадовавшись подарку. — Ты бы домой шёл. Поздно.
— И ты домой иди. Не надо больше землю проверять. У тебя правильно было.
В голосе Пети слышались убеждённость и настойчивость.
— А ты откуда знаешь?
— А потому что… потому что мы землю подменили.
— Кто это «мы»?
— Ну, я, в общем. С другого места накопал и положил агроному на стол. А его земля — вот она. Вся тут. — И Петя достал из-за пазухи газетный кулёк.
— Как же тебе не совестно баловаться? — проговорила Дуся, ещё не полностью веря ему, но уже радуясь.
— Не балуюсь. Мне надо было тоже землю проверить.
— Зачем? Уж не посеял ли ты Чародейку?
Петя вздохнул, посмотрел на красное от вечерней зари небо, на кулёк, свёрнутый из газеты, и сказал:
— Посеял. Пойдём, покажу. Только, гляди, чтобы никто об этом не знал.
Уже совсем стемнело, когда они подошли к полянке. Возле вскопанного участка сидел дежурный — Димофей. Сидел он не на скамейке, а прямо на земле, потому что недавно занозился на скамейке. Подмышкой у него торчала палка с верёвкой, похожая на ружьё.
— Всё в порядке? — спросил Петя, стараясь показать Дусе, как чётко у него поставлено дело.
Димофей не отвечал.
— Да он спит! — Петя потряс его за плечо. — Какой же ты дежурный! Ты чего спишь?
— Я не сплю, — Димофей часто заморгал веками и испуганно уставился на Дусю. — Я нарочно так сижу, глаза закрывши.
— Никого не было?
— Никого. Только вот тетя Дуся забралась.
— Про тётю Дусю без тебя знают, это что за бумага?
— Какая бумага?
— На ружье на твоём.
На палке трепетал белый листочек. Петя сорвал бумажку и стал искать по карманам спички. Распахнув пальто, Дуся встала против ветра, и при свете спички Петя прочёл записанную большими печатными буквами фразу: «Всходы опылите препаратом ДДТ».
— Это кто писал? — спросил он Димофея с презрением.
Дежурный заревел.
На влажной земле виднелись глубокие следы больших сапог.
7. КТО НАПИСАЛ ЗАПИСКУ?
Колхозный сторож, дедушка Егор, сильно удивился, если бы в эти дни невзначай забрёл на полянку.
На том месте, где в прошлом году стоял шалаш и были воткнуты две рогатины, чтобы кипятить чай, он увидел бы ограду из проволочных сит, а за оградой — всходы на рыхлой земле: двадцать бархатистых изумрудных пучков, доверчиво протянувших свои ладошки ветерку и солнцу.
Он увидел бы длинную скамью со спинкой, вкопанную у кустов, фанерный крашеный щит, на котором висели объявления, расписание дежурств и приказы по пятой полеводческой бригаде, портрет Мичурина и разноцветную картинку с изображением множества жуков и личинок. Эту картинку Лёля выпросила у папы и принесла на участок, чтобы все знали, каких вредителей сельского хозяйства надо уничтожать.
Дедушка увидел бы доску с надписью: «Посторонним сюда ходить строго воспрещается», укреплённую на шесте, и ниже доски — жестяную таблицу с изображением черепа, которая недавно исчезла с трансформаторной будки.