В течение всего этого тягостного разговора Лёля сидела за учебниками, и было видно, что она стыдится отца.
Петя устал, расстроился и, потеряв терпение, решил признаться, что сочти все зёрнышки целы. Но в это время вошёл его отец Харитон Семёнович, и, пока они с агрономом шумели про какие-то калийные соли, Петя потихоньку сбежал, довольный тем, что наследил в горнице.
Отцу агроном тоже не понравился. Петя слышал, как вечером за чаем он рассказывал матери:
— Вчера полный день меня гонял. Я умаялся, говорю ему: «На схеме все поля нарисованы, пойдёмте на схеме поглядим». — «Нет, говорит, мне микрорельеф видеть надо». У меня дел выше головы, а он ходит и ходит, как заведённый, какой-то микрорельеф глядит, землю щупает. Я думал: городской человек, по привычке в конторе сидеть будет. А нет. Вчера меня одного гонял, а нынче — целое правление. Собрал утром правление, все честь по чести, повестку дня подработали. Стали обсуждать, как быстрее в сетку войти. Получается, как всегда, — придётся маленько пары занимать. А он — тык в схему пальцем: «Почему, мол, второе поле углом?» Я ему разъясняю: «Потому углом, что с того боку лозняк растёт». — «Пойдёмте, говорит, поглядим, что за лозняк». И завёл всё правление, знаешь, туда, к Чёрной балке. Ходили, ходили, носы об кусты перекорябали… Аж до самой до речки, до Мараморушки дошли. А потом, как всё кончилось, по дворам пошёл, стал хозяев спрашивать, что собираются сеять на приусадебных участках. Чудной человек. Будто ему и дела другого нет, как за приусадебные участки хворать.
— У него своего хозяйства нету, вот он и интересуется, — сказала мать Пети, Лукерья Ивановна. — Где у него жена-то, не сказывал?
— Не говорил. Видно, невесело ему это вспоминать. Я уж Дуське велел, чтобы забегала к ним, прибиралась… За Петьку меня ругал. «Как, говорит, вы не отобрали у него письмо». Я ему объяснил, что просил почитать, да не разрешили. «Кто, говорит, не разрешил?» — «Известно, говорю, кто. Товарищ сын».
Дальше Пете показалось, что отец запел красивым незнакомым голосом: «Ми-кро-о-о-рельеф», и мать, тоже незнакомым голосом подхватила: «Микрорельеф на схеме не видать». Но это ему уже снилось, и он проснулся, когда дома никого, даже Димофея, не было и в окна било яркое солнце. Быстро одевшись, он побежал собирать ребят. Пришло время искать место для посева.
Между тем весна всё ближе подходила к колхозу «Зелёный дол». На взгорбках снег совсем стаял, в колодцах прибавилось воды, тропки притоптались и высохли, и коровы жадно обнюхивали жирную землю, чуя запах пробивающейся к свету травки. Сугробы захворали, ослабли, и даже лёгонький Димофей проваливался в них.
Со всех сторон бежали к Мараморушке хлопотливые ручейки, собирая на пути соломинки, прелые прошлогодние листья, сор и мусор, подтачивая бессильные сугробы. Казалось, кто-то невидимый торопится согреть и очистить землю, чтобы быстрее могли выйти колхозники на поля.
Несколько дней обсуждали ребята, где посеять драгоценные зёрнышки. Наконец, было решено организовать опытный участок за вторым полем, на маленькой полянке среди кустов лозняка. Это было пустынное, глухое место — во время войны там поймали вражеского парашютиста. И вот рано утром, перед тем, как идти в школу, Петя вместе с Фёдором, Толей и Коськой отправились на поляну, вскапывать землю. Они условились выйти на поле огородами, чтобы не попадаться на глаза Александру Александровичу: он сразу обо всём догадается, как только увидит заступы.
На втором поле шумел трактор. Ребята гуськом поднялись по откосу овражка и увидели чёрное поле и трактор Голубова, волочащий длинный сцеп борон «Зигзаг». А у самого просёлка, ведущего к лозняку, на пашне стоял Александр Александрович и мерил линейкой глубину боронования.
— Обождите внизу, — предупредил Петя своих приятелей. — Сейчас он уйдёт.
— Глядите-ка, глядите, — зашептал вдруг Толя. — Димофей!
Действительно, по пашне шагал Димофей, тяжело переставляя облепленные землёй сапоги. Он подошёл к Александру Александровичу и, отдышавшись, спросил:
— Дяденька, что это вы делаете?
Александр Александрович осмотрел Димофея с ног до головы и ответил: