— Раз к Андрюшке идете, значит и гробы уже заготовили, — вдруг с жаром произнесла она, даже не делая попытки вырваться из его рук. — Нет?! Не заготовили? — в ее голубых глазах царило настолько искреннее изумление, что Динкевич, не видя и следа издевки, даже растерялся. — Плохо, — с уверенностью произнесла она.
— На! — он с силой ударил ее по щеке, разодрав в кровь массивной печаткой. — Маленькая дрянь! Я тебе покажу Андрюшку. На! — следующий хлесткий удар буквально откинул ее на спину. — Говори, куда нам дальше идти?
Ручейки крови из разбитых губ сразу же смывались падающим каплями дождя., а она стояла на коленях вновь и вновь подставляя лицо под удары. С каждой новой пощечиной улыбка на ее губах становиться все более похожей на кровожадную гримасу, от которой начинала брать оторопь.
— Бей, сильнее бей! — распалялась девушка, ближе двигаясь на коленях к Динкевичу. — Покажи свою силу, свою злость! Давай! — Голова был словно в кровавом тумане, от которого мутнело в глазах и хотелось бить все сильнее и сильнее. — Так! В кровь!
Наконец, от очередного удара девушку бросило на землю, где она и осталась лежать.
— Давай вторую, — прохрипел Динкевич, слизывая кровь с тыльной стороны ладони. — Все равно в этом проклятом дожде ни черта не видно! Куда не посмотри ни зги…, — женщина постарше стояла чуть наклонив голову и что-то шептала. — Ну, а ты что скажешь?
Из под сдвинутого по старушечьи на самые глаза платка на него посмотрело еще не старое лицо. Она несколько секунд смотрела прямо на него, словно пыталась что-то прочитать в его душе.
— Что, волчья сыть, крови никак не напьешься? — бросила она ему прямо в лицо. — Все мало тебе?! — говорила она вроде негромко, но он отлично слышал каждое слово. — Черный ты весь. Снаружи черный, изнутри черный. И душа у тебя черная, как смола… Нет в ней ни просвета ни привета, — и говорила он совсем не со злостью или ненавистью; в ее голосе слышалась вселенская усталость от всепроникающей жестокости и дикости, готовности сожрать своего близкого, жадности до мерзостей. — Плохо тебе будет… Ой, как плохо. Совсем плохо, Черный человек! Уходи отсюда быстрее… Дождь пока идет. Он все спрячет, словно и не было тебя тут! Уходи! Не оглядывайся ни на кого!
Динкевич не мог понять, что с ним такое происходит. Он столько раз слышал, как в его сторону неслись проклятия, что уже потерям им счет. Казалось бы, что такое еще одно, брошенное полуграмотной и испуганной женщиной. Всего лишь пыль, который можно растереть между ладонями и развеять по воздуху, но не в этот раз…
— Уходи, Черный человек, — снова попросила она, равнодушно смотря на главу сечевиков. — Дождь вот-вот закончиться. Срок твой почти истек… Уходи!
Вытянув руку вперед, Динкевич с недоумением смотрит, как хлеставший на протяжении нескольких часов ливень начинает затихать. По покрасневшей ладони били уже лишь редкие и крупные капли.
— Голова… слышь, Голова?! — до него никак не могли достучаться. — Голова?! Очнись! — он повернул голову и удивленно посмотрел на Горелого, который, нервно оглядываясь, пытался ему что-то сказать. — Голова! Нет говорю никого! Ты слышишь! — в его голосе слышалась самая настоящая паника. — Все! Все куда-то пропали… Вот одни мы тут — Семка, я и ты, — слева от него стоял тот самый львовский паренек, что так рвался поговорить с женщинами. Говорю, нет больше никого.
До Динкевича, наконец-то, дошло, что случилось. Правая рука машинально коснулась оружия, словно убеждаясь, что оно не пропало вместе со всеми людьми. Он посмотрел сначала на Горелого, потом перевел взгляд на второго сечевика.
— Где все? — его глаза налились кровью. — Какого лешего они могли пропасть? — его глаза обшаривали поляну, на которой они стояли. — Почти полсотни человек… Искать! — вдруг заорал он на них. — Искать, сукины дети! — он взвел затвор ППШ (любил он советский автомат за надежность и большой боекомплект) и потом схватил за шиворот одну из женщин.. — А ты, тварь, давай за мной. Шевели, шевели ногами! — женщина на подгибающихся ногах пошла за ним. — Сейчас вы у меня увидите, твари! Слышите меня?! — закричал он потрясая автоматом. — Где вы там?! — автоматная очередь вспорола землю рядом с ногой женщины, заставив вскрикнуть от испуга. — Вот видите? Ха-ха, Черный человек! А так?! — бросив женщину на землю, он начал стрелять ей прямо под ноги. — Да, я Черный человек! Я Черный человек!
Двое остальных стояли спиной к спине и смотрели по сторонам. После того, как этот странный дождь закончился они и словом не перемолвились. Лишь дикие, широко раскрытые от страха глаза шарили по лесу.