— Дедушка Дуб, — неожиданно раздался тоненький голосок, перебивший завывания взрослых. — Дедушка Дуб, это я Танька!
Листва заинтересованно зашелестела, скрипнули ветки, словно великан просыпался от сна. Андрей смотрел на кроху, доверчиво прикоснувшуюся к морщинистой коре дерева.
— Ты нам поможешь? — она приподнялась на цыпочках и, задрав голову, со слезами всматривалась в листву. — Поможешь, а? Ты же сильный и большой!
Дернувшийся было в этот момент к девочке старик, окаменел. Нижняя ветка дуба, толстая, узловатая с синеватыми проплешинами мха, со скрипом начала опускаться. Через несколько секунд тоненькая веточка с нежными зеленоватыми листочками на конце осторожно коснулась волос девочки и начала медленно гладить ее по голове. Ошеломленные односельчане, разинув рот, наблюдали, как сквозь роскошные длинные волосы раз за разом проходил импровизированный деревянный гребешок.
— Боже мой, — ахнула какая-то бабка, сразу же схватившись за медный крестик. — Ожил, ожил! Дуб ожил… Боже мой! Что же это твориться?
— Ты хороший, — продолжала говорить девочка так, словно успокаивала огромного и страшного пса. — Ты нас любишь и не обидишь нас! Так, ведь?
В ответ дуб тихонько поскрипывал, словно полностью соглашаясь с ней во всех самых мыслимых и немыслимых просьбах. К его первой ветки вскоре присоединилась и вторая, заботливо обхватившая девочку за плечи. Теперь она находилась в настоящем коконе из древесных веток, которые местами ее совершенно скрывали. Андрею было ее очень жалко… «Бедный ребенок, — шептал он. — Чего же еще с тобой случилось? Кто тебя обидел, моя маленькая кроха?».
— Ладно, панове, видно Боженька нас услышал, — тихим голосом проговорил Степан, с трепетом смотря на улыбающуюся девочку. — Воно она как вышло… Значит-ца, грешники мы с вами большие, а дитя, вон, невинное. Бог, он то все видит и все знает! Давайте, бабы, кладите, что принесли под дерево и пойдем отсюда!
Несколько женщин, с испугом поглядывая на раскинувшееся дерево, положили у его корней принесенные свертки и корзинки, коих набралось приличная горка.
— Ну вот и все! — пробормотал староста, приподнимаясь с колен и помогая подняться закрасневшему дедку. — Оставим девчонку… Пусть поговорят… Вот оно как случилось! Ну помогай нам Бог!
7
Курт в очередной раз посмотрел на часы. Большие с четкими цифрами, покрытыми светящимся в темноте составом, они показывали ровно десять часов, что было совершенно немыслимо.
— Проклятье! — со всей дури хлопнул он дверью, показываясь на крыльце. — Русские свиньи! Не хотите по хорошему?! Да?! Хорошо! Сделаем тогда по моему! По машинам! Пришло время поразмяться! Навестим этих ублюдков.
Сонное царство, царившее во дворе, в мгновении ока преобразилось.
— Быстрее, быстрее, по машинам! — раздавался бешеный вопль унтер-офицера из окна. — Что это за вид? Фриц, ты забыл, кто мы? Бегом! Бегом, зададим им перцу!
До села они добрались за несколько часов, что изрядно не понравилось Курту и ввергло его в еще более отвратительное настроение.
— Оцепить село! — сквозь губы приказа он, направляясь к дому старосты. — Всех впускать и ни кого не выпускать! Обыскать каждый дом, каждый сарай! Выгнать всех на площадь! Выполнять!
Оба унтер-офицера, как хорошо выдрессированные псы, быстро скрылись из виду. И началось… Громкая лающая речь, выстрелы, лай собак — все это было густо замешано на женских криках и слезах, тычках и кровавых соплях. Все было максимально эффективно — быстро и жестко! Двое держали под прицелом окна и дверь дома, а третий вышибал дверь и выпускал в потолок очередь из автомата. Если оттуда не раздавались жалобные вопли и никто не выбегал, то в дом летела граната, а то две.
Курт Штеффель подошел к площади в тот самый момент, когда из дальних домов показались первые сельчане. Растрепанные женщины, плачущие дети, плетущиеся старики и старухи… А за их спинами медленно поднимался дым, хороня тех, кто не захотел или не смог выйти на улицу.
— Взять этих! — махнул капитан рукой в сторону одиноко стоявшей троицы — мальчонки-сорванца, старого деда и девушки. — Повесить!
Дюжие автоматчики сноровисто повалили всех троих на землю и быстро связали им руки. Никто даже испугаться не успел, как их подвели к дереву.
— А ну молчать и слушать! — заорал офицер, легко перекричав начавшуюся заводиться толпу. — По приказы германского командования эти лица подлежат немедленной казни, как пособники скрывавшихся бандитов. Мы будем вешать одного за другим, пока вы не выдадите мне тех, кто знает о месте расположения партизан. Приступить!