Представив себе, что Хазов очутился в таком же положении, лейтенант уже не думал о степени вероятности своей догадки. Ему казалось важным одно: если такая возможность была, следовало ее исключить, хотя для этого ему приходилось решать задачу, подобную квадратуре круга: как усилить свет, одновременно замаскировав его?
Катер уже приближался к берегу, а Решетников все еще ничего не мог придумать. Он совсем было отчаялся, когда в дело вмешалась случайность, что, как известно, бывало причиной многих важных открытий. Роль Ньютонова яблока тут сыграл ратьер (как с давних пор называют на кораблях сигнальный фонарь, уже позабыв о том, что это фамилия его конструктора): когда лейтенант придвинулся к обвесу мостика, чтобы удобнее было отыскать горы, темнеющие на фоне звездного мерцания, ратьер загремел у него под ногами железным своим ящиком и натолкнул на решение вопроса.
Фонарь этот устроен так, что свет яркой лампы, заключенной в его ящике, бьет сквозь узкую щель, прикрытую вдобавок щитками, что придает ему направленность и препятствует видеть свет с боков. Щель по надобности можно прикрывать красным, зеленым или белым стеклом с помощью нехитрого рычажного устройства. Мысль, осенившая Решетникова, состояла в том, что этот луч можно направить параллельно береговой черте. Тогда ни со стороны моря, ни с берега его не будет видно, зато яркая полоска света будет непременно замечена гребцами шлюпки даже в том случае, если они станут пересекать этот луч и вдали от катера. Маскировка вдобавок удачно обеспечивалась тем, что, если направить луч на норд-ост, он будет светить как раз вдоль рифа, где никак не могло оказаться ни немецкого катера, ни тем более корабля.
Этот свой план лейтенант не без гордости и объяснил Луникову, показав на карте, где станет катер, куда будет направлен луч и как должна грести шестерка. Тот некоторое время молча рассматривал схему, потом сказал:
- Имеется вариант: шлюпка почему-либо оказалась с другого вашего борта - с запада. Вот и пропал ваш план.
- Вариант исключенный, - в тон ему ответил Решетников. - Для этого ей надо ошибиться не меньше чем на двадцать градусов. А курс я даю ей, как видите, простой: чистый зюйд. Даже если без компаса останутся, держи по корме Большую Медведицу, тут спутаться трудно... Имеются другие варианты?
- Пока нет. А предложение есть. Раз у вас там цветные стекла, не лучше ли дать зеленый огонь? Рифы рифами, а от греха подальше. Красный сам в глаза кидается, белый - очень ярок, а зеленый - вроде и звезда какая... Все-таки маскировка...
- Согласен, пусть будет зеленый, - ответил Решетников и, явно повеселев, взглянул на часы. - А что, товарищ майор, может, пораньше подойдем?
Луников искоса взглянул на него и усмехнулся.
- Пожалуй, правильно... Зачем нам лишние полчаса томиться? Уж рвать зуб, так сразу...
Решетников несколько смутился, поняв, что майор разгадал его нетерпение. Как бывает это в подобных случаях, ему уже невмоготу было дожидаться того, что все равно должно случиться, и хотелось, чтобы это поскорее началось. Он дунул в свисток переговорной трубы на мостик и приказал Михееву ворочать на обратный курс и при подходе к мысу пробить боевую тревогу, а сейчас прислать в рубку Хазова и Артюшина.
Майор хотел было уйти, но дверь отворилась, выключив свет. Когда он зажегся, в рубке стояли и тот и другой.
- Ясно, - недовольно сказал Решетников. - Было приказано спать, а они уже на палубе.
- При повороте с койки скинуло, товарищ лейтенант, - сразу же ответил Артюшин. - Я и вышел Зыкину сказать, что со штурвалом аккуратно надо обращаться. Не выйдет из него рулевого, как хотите, его бы в авиацию списать, пусть там виражи закладывает...
- Товарищи старшины, получите новый приказ на возвращение, - перебил его лейтенант, и Артюшин тотчас подтянулся. - Подойдите к карте...
Он подробно, с излишней даже обстоятельностью, объяснил им свой план, подчеркнув, что уклоняться вправо ни в коем случае нельзя, чтобы не проскочить катер с его темного борта, и закончил обычным:
- Все ясно? Вопросы имеются?
Он сказал это четко, по-командирски, и Артюшин так же четко ответил, что все понятно. Но Хазов неторопливо сказал:
- Есть, товарищ лейтенант.
- А что, Никита Петрович? - совсем другим тоном спросил Решетников, и Артюшин, спрятав невольную улыбку, заметил, что он с беспокойством покосился на левую руку боцмана. Тот и в самом деле поднял ее к подбородку привычным жестом и в раздумье потер ладонью бритую щеку.
- Маловато запасу. Тут грести порядочно, шлюпка курса точно не удержит. Можем и правее катера пройти.
- Вот товарищ майор того же опасается, - сказал Решетников озабоченно. - Я и сам хотел для верности поставить катер западнее, да боюсь - увидите ли вы тогда огонь? Далековато на луч выйдете.
- Увидим, - с уверенностью сказал Хазов.
И Артюшин подтвердил:
- Ратьер увидим. Его с Поти увидишь, это не синий ночничок, прошлый раз все глаза проглядели...
- Ясно, - подытожил лейтенант и нарисовал на карте новый кружок с якорьком. - Вот так у вас запасу будет за глаза - градусов тридцать... Всё, товарищи старшины. Помните - на вас вся операция держится. Потеряем нынче шлюпку - весь смысл потеряется: разведчиков надо обязательно завтра на борт принять. Ну... желаю успеха.
Он пожал руки обоим. Хазов достал из реглана аккуратный клеенчатый бумажник и молча передал его командиру катера. То же сделал и Артюшин, но у него документы оказались в кокетливом кисетике, сшитом, очевидно, женскими руками. Потом оба вышли из рубки, а за ними - и Решетников с майором.
На палубе чувствовалось присутствие в темноте многих людей. Сквозь мягкий рокот одного мотора, под которым шел сейчас катер, слышны были негромкие голоса, какие-то тени уступали дорогу офицерам, направившимся на корму к шестерке. Очевидно, второй поворот дал знать команде и разведчикам, что время высадки приближается, и боевой тревоги уже не требовалось: все оказались на своих местах, шлюпку готовили к спуску и разведчики подтаскивали к ней громоздкий инвентарь пехотного боя и окопной жизни, который им придется скоро разместить на своих плечах.