Некоторые из супермолекулярных комплексов образовались, когда атомы других элементов были заперты в углеродных структурах. И эти «заполненные фуллерены» могли бы пригодиться при производстве композитных материалов, но изготавливать в лабораториях их чрезмерно дорого, поскольку для этого требовалось много энергии. Так что это была хорошая находка.
– Ваша ионная хроматография понадобится, чтобы рассортировать весь набор супермолекулярных комплексов, – добавил Зафир.
– Ясно, – сказал Арт.
Он занимался ионной хроматографией, когда делал анализы в Грузии, – более удобного предлога, чтобы послать его в малонаселенные районы Марса, и быть не могло. Так что следующие несколько дней Зафир и другие техники учили Арта обращаться с «Чудовищем», а после этих занятий они вместе ужинали в маленьком ресторане под пригородным куполом на восточном краю кальдеры. И каждый раз после заката они любовались великолепными видами на Шеффилд – тридцатикилометровую дугу, сияющую в сумерках, словно лампа, приколоченная к черной бездне.
Пока они ели и пили, разговор редко касался дел, связанных с проектом Арта, и, думая об этом, он решил, что его коллеги проявляют осознанную вежливость. «Чудовище» было полностью самоуправляемым, и хотя в процессе сортировки найденных «заполненных фуллеренов» оставалось еще много требующих решения проблем, на Марсе должны были быть операторы ионного хроматографа, которые могли бы справиться с работой. Не было никаких очевидных причин посылать на это дело Арта, значит, в его прибытии крылось нечто большее. Впрочем, группа избегала говорить об этом, избавляя Арта от необходимости лгать, растерянно пожимать плечами, или открыто заявлять о секретности миссии.
Любая из этих уловок заставила бы Арта чувствовать себя неловко, так что он с благодарностью принимал их тактичность. Тем не менее, разговоры всегда велись на некоторой дистанции. Вне вводных лекций он редко видел других новоприбывших из «Праксиса», а больше никого в городе или где-либо еще на планете он не знал. Поэтому ему было одиноко, дни проходили в растущем ощущении беспокойства и даже подавленности. Он так и не распахивал шторы на окне и ел в ресторанах, расположенных подальше от края. Все начало его слегка утомлять, словно во время путешествия на «Ганеше», которое, как он понял, было жалким времяпрепровождением. Иногда ему приходилось бороться с неотступной мыслью, что прилетать сюда было ошибкой.
После последней вводной лекции, на приеме в главном здании «Праксиса», он выпил больше, чем ему было свойственно, и сделал несколько вдохов из высокой канистры с закисью азота. Вдыхание расслабляющих веществ было у местных в обычае, довольно распространенном. Как ему объяснили, у рабочих марсианских предприятий и в некоторых общественных мужских туалетах можно было купить небольшие баллончики с разным газом. Определенно, закись азота добавила еще немного опьянения к бокалу шампанского. Это было хорошее сочетание, словно арахис к пиву или мороженое к шарлотке.
Затем, хаотично прыгая, он вышел на улицы Шеффилда и ощутил, как азотистое шампанское оказывает на него своего рода антигравитационный эффект, который наравне с марсианской силой тяжести заставлял его чувствовать необыкновенную легкость. По факту, на Марсе он весил порядка сорока килограммов, но, прогуливаясь, ощущал в себе не больше пяти. Очень странное, даже неприятное ощущение. Словно ходьба по скользкому льду.
Он едва не натолкнулся на высокого молодого человека: черноволосый юнец, стройный, как птица, и такой же изящный, быстро увернулся, а затем уравновесил его, положив ладонь на плечо, все – одним мягким непрерывным движением.
Парень посмотрел ему в глаза.
– Вы Артур Рэндольф?
– Да, – ответил удивленный Арт. – Это я. А вы кто?
– Я тот, кто контактировал с Уильямом Фортом, – ответил парень.
Арт пошатнулся, с трудом устояв на ногах. Молодой человек придерживал его в вертикальном положении с мягким нажимом, его ладонь на плече Арта была очень горячей. Он смотрел прямо и просто, по-дружески. Ему лет двадцать пять, рассудил Арт, может быть, меньше – привлекательный парень с темной кожей, четко очерченными скулами, большими черными бровями и широко посаженными глазами, в которых было что-то азиатское. И умный взгляд, полный любопытства и какой-то трудно определимой притягательности.