— Вы Антон, да? — участливо спросила медсестра.
Юноша только кивнул.
— Идемте. Ир, замени меня на пять минут, — бросила она на ходу молоденькой девушке-практикантке и повела его по запутанным коридорам первой городской. — Вячеслав Анатольевич сказал тебя пропустить. Если честно, я не понимаю, почему, доступ в реанимацию запрещен…
Медсестра подала ему халат и бахилы. Кое-как натянув их, Антон с замиранием сердца вошел в реанимацию. Ряд кроватей, затянутых белой простыней, куча попискивающих и перемигивающихся приборов — все это навевало страх.
Откуда-то вынырнул доктор.
— Антон? Идем сюда.
Они шли вдоль ряда к двум крайним кроватям.
— Мама… Папа… — только чуть слышно прошептал он, узнав под простыней обезображенные родные лица. По его щеке скатилась слеза.
Он взял ладони родителей в свои руки, закусил губу, когда они неожиданно сжали его ладони.
— Простите… Простите меня.
Через пять минут к нему подошел врач, положив руку на плечо.
— Держись, парень. Сейчас мы повезем их на операцию. Держись и надейся, что они справятся.
— Дядя Слава…
— Я знаю, Антон. Сделаю все, что только в моих силах. А сейчас тебе надо идти, ты не можешь остаться в реанимации.
— Почему?.. Почему они? Почему не я?
— Антон, Антон… Родителям всегда легче принять удар на себя, чем подставить своего ребенка. Твоя мать, пока не потеряла сознание, шептала: «Хорошо, что Тоша не поехал…» Держись.
Юноша кивнул и вышел из реанимации. Механически он брел по коридорам больницы, не обращая внимания на дорогу. Добравшись до приемного покоя, он столкнулся с взволнованным взглядом Димы.
— Ну? Что?
— Операция… Ты как, отмазался?
— Ага. Отпустили.
— И денег не взяли? — в глазах Антона, до того безжизненных, блеснуло удивление.
Дима несколько секунд помолчал, решая, говорить или нет. Гаишники все-таки содрали три тысячи, но…
— Как ни странно, не взяли, — соврал он. — Решили простить на первый раз.
— Первый?! — лихачество Дмитрия служило темой для бесконечного количества шуток.
— Ну, они же меня еще не ловили. Значит, первый. Тебя домой отвезти?
— Я думал здесь остаться.
— Не надо, — заметила медсестра. — Утром приедешь. Все равно тебя к ним больше не пустят.
Несмотря на предупреждение медсестры, уходить он и не собирался, словно предчувствуя что-то. Тактичный Дмитрий стоял, подперев плечом косяк, и просто ждал, сам не понимая чего, и ловя заинтересованные взгляды практикантки. Однако всем казалось, что воздух потихоньку накаляется…
— Антон, ты еще здесь? — вылетевший из-за угла Вячеслав Анатольевич удивленно посмотрел на юношу. — Может, это и к лучшему…
— Как они? — во взгляде молодого человека смешались отчаяние и немыслимая, невероятная надежда.
— Нам ничего не удалось сделать… Сразу после твоего ухода их состояние начало настолько стремительно ухудшаться, что помочь им было нереально. Если честно, я даже не понимаю, почему они протянули столько. С такими травмами умирают на месте.
— Нет… — прошептал он, не слушая врача. — Этого не может быть…
Осознание того, что родителей больше нет, пришло как-то сразу. Но вот принять этот факт он не мог, как ни старался. Все было не так, неправильно, но вот изменить прошлое уже было невозможно.
— Держись, Тошка, — Дима положил ладонь на его плечо. — Держись.
Дни летели как в тумане. Он что-то делал, о чем-то договаривался, покупал гробы, венки и цветы… Но вся эта суета неслась мимо него, не затрагивая ни чувств, которые словно угасли, ни разума, не обращавшего внимания на такие мелочи.
Только когда первый комок земли, брошенный его рукой, глухо стукнул о черную крышку, он неожиданно очнулся — и упал на колени, глухо рыдая, не обращая внимания на промозглый мелкий дождик, грязь, в которую он рухнул, лица людей, собравшихся вокруг — ни на что.
Стоявшие чуть позади юноша и девушка переглянулись и облегченно вздохнули. Это были двоюродный брат Антона, Слава, и его жена Алиса. Все это время они не покидали его ни на минуту, небеспричинно опасаясь за его душевное и физическое здоровье. Теперь можно не опасаться, теперь все будет хорошо…
Его не трогали. И Антон знал, что за это он всю оставшуюся жизнь будет благодарен этим людям за понимание.
А потом потянулись самые обычные дни. Университет, работа, защита диплома, снова работа, пустая, унылая квартира — они обыденно сменяли друг друга, не давая ворваться в его однообразную жизнь чему-то новому. И даже на башню он старался ходить тогда, когда был уверен, что там никого не будет.