Он видел, что Антон нарочно медлит, отбивая удары, и знал, что сам мастер понимает это ничуть не хуже. Только легендарное упрямство мастеров кар-теон мешало ему прервать бой и признать поражение. Впрочем, если кристалл действительно настроен только на смерть…
Антон на мгновение остановился, приняв какое-то решение. И сорвался с места, заставив учителя отступить.
— Ты говорил, что мой отец великий человек…
Удар за ударом наносились все сильнее и становились все быстрее.
— Ты говорил, что хотел бы с ним познакомиться…
Ни единого ранения, только заставить отступать, не больше.
— Ты говорил, что дети начинают ценить слова родителей только после того, как тех не станет…
Разворот — и удар, способный перерубить пополам. Но учитель сдаваться пока не собирался, увернувшись от удара.
— Так знай же, отец всегда говорил мне относиться к учителям так же, как к нему! И если я убью тебя, то предам его память!
Звон металла — и меч Ний-Кана отлетает куда-то в сторону, а клинок Антона замирает у его горла.
— Я не буду тебя убивать, учитель. Пожалуй, не испачкать руки в крови в этом мире практически невозможно, но пусть это будет не твоя кровь.
Ний-Кан улыбнулся, посмотрев в глаза ученика.
— Что ж, ты прошел испытание. Но, поскольку барьер действительно завязан на мою жизнь…
Он шагнул вперед, пропоров мечом свое горло.
— Нет!
Он подхватил падающего учителя на руки. Эрин почти мгновенно оказался рядом.
— Отнеси его в дом, — быстро произнес он, зажимая на шее человека рану. — Быстро и плавно.
В доме аделир одним коротким движением отодвинул Антона в сторону, осмотрелся, заметил кристалл, которым не так давно лечили его самого, взял его в руки и тяжело вздохнул.
— Пустой…
— А ты сможешь его вылечить?
— Не смогу. Как маг я полный ноль, а здесь может помочь только магия. Впрочем…
Он встряхнул кистями рук, словно сбрасывая с них невидимые капельки воды.
— Что-то сделать все же можно?
— Не мешай, — Эрин положил ладони на шею старика. — Ни звука.
Он замолчал. По донельзя сосредоточенному лицу аделир Антон понял, что сейчас никак не стоит вылезать с репликами — его все равно никто не услышит.
Неожиданно он увидел, как от ладоней Эрина к ране тянутся тонкие нити, переливающиеся всеми оттенками от бледно-голубого до насыщенно-зеленого. Они касались кожи старика и исчезали, втягиваясь внутрь. Но с каждым мгновением они становились все бледнее и бледнее, ладони аделир дрожали, а на его висках выступили капли пота.
— Эрин… — прошептал Антон, уже всерьез опасаясь за второго своего учителя.
Он не слышал ученика, полностью поглощенный своей работой. И не замечал, как его самого оставляют последние силы.
Антон едва успел подхватить падающего.
— Учитель…
— Я не смогу, — грустно произнес Эрин. — Этого недостаточно…
— Значит, Ний-Кан…
— Прости. Остановить кровь я еще смог, убрать боль — тоже, но вот внутренние повреждения оказались слишком серьезны. Он умрет. Через час, день или два, но избежать этого не удастся.
— Ты сам-то как?
— Не очень, как видишь. Но обо мне не думай, бывали времена и похуже, — он закрыл глаза. — Это пройдет. Лучше подумай, могут ли ему помочь знания твоего мира?
— Я ж не медик… — растерянно прошептал Антон.
Эрин вздохнул.
— Значит, нам остается только ждать.
Ждать?.. Опять ждать… Только вот теперь точно зная, что человек, принявший его в ученики и передавший все свои знания и умения должен умереть. Умереть для того, чтобы открыть ему, ученику, выход на свободу, к людям, к друзьям…
Тогда, полгода назад, он мог надеяться, что врачи смогут спасти его родителей. Сейчас не было даже такой призрачной надежды: только твердая уверенность, подкрепленная словами воина аделир. Она сводила с ума, не давая Антону ни мгновения покоя: он понимал, что оставлять так учителя нельзя, но и сделать ничего не мог.
— Антон.
Эрин все же сумел подняться на ноги и теперь стоял рядом.
— Ты не должен так себя терзать. Это был его собственный выбор.
— Ты не понимаешь… Я ж не только воин, я еще и маг. Мне бы хватило сил спасти его… Но я ничерта не умею! Ужасно — обладать силой, и не мочь ее применить, когда она так нужна…
— Могу представить, — аделир кивнул, чуть помедлив. — Но мы ничего не сможем сделать, несмотря на то, что так хочется ему помочь.
— Ощущение этой беспомощности меня пугает.
Аделир не ответил, вернее, ответил не сразу.