Итак, они ошибочно приняли его за сантарогийца. А какова была их реакция! Местным блюстителям закона совсем не нравилось, что он болтается по их городку, но в их отношении к нему сквозило и настороженное уважение, словно они его побаивались. Хотя и оставили его тут одного, уверенные, что у него нет никаких преступных намерений.
Встревоженный произошедшим, но пока еще неспособный объяснить самому себе причины охватившей его тревоги, Десейн сел в машину, выехал на главную улицу и направился в сторону Сантарога.
Почему они решили, что он – сантарогиец? Этот вопрос буквально глодал его изнутри.
На дороге попалась выбоина, автомобиль дернулся, и Десейн вновь ощутил тупую боль в плече. Сознание его, тем не менее, оставалось ясным и четким, а зрение – острым и незамутненным. Внимательно следя за дорогой, Десейн принялся разбираться в своих ощущениях.
Шоссе тянулось все выше и выше.
И, словно они были частью дороги, через сознание Десейна потекли разорванные образы. С ними явились слова и фразы, безумным образом перемешанные, не подчинявшиеся никакому порядку. Смысл их ускользал от Десейна. Пытаясь привести эмоции в порядок, он вдруг почувствовал головокружение.
Пещера… хромой… огонь…
Какая еще пещера? И кто такой этот хромой? А огонь? Не тот ли это огонь, что уничтожил телефонную линию?
Неожиданно ему пришло в голову, что хромой – это он сам! Огонь и пещера сбили его с толку.
Десейн чувствовал, что рассудок отказывает ему, и он просто перебирает в памяти старые мысли, образы, ставшие эмблемами, ярлыками когда-то виденного. Машина. Вот она, эта старая полированная машина Джерси Хофстеддера. А теперь – ограда. Сетчатая ограда вокруг зданий кооператива. Тени. Бесплотные тени. Что со мной происходит?
Десейн дрожал. Сильный голод охватил его. Пот градом тек по лбу и щекам. Он открыл окно, позволив ночному воздуху ворваться в кабину и окутать его прохладой.
На развилке, где Десейн остановился в тот день, когда прибыл в долину, он выехал на гравий и заглушил мотор, выключив фары. Облака рассеялись, и низко над горизонтом повисла слегка сплющенная серебряная луна. Десейн посмотрел вниз, на долину, на горевшие по всей площади огни, на зеленеющие слева теплицы, на гудевшие жизнью и активной деятельностью здания кооператива справа.
Наверху, над всем этим, стоял он, Десейн, одинокий и отстраненный. Темнота окутывала его. Пещера? Неужели пещера Джаспера?
Непросто собраться с мыслями, когда тело ведет себя столь непредсказуемо. Плечо ныло. В левом легком засел узелок боли. Сухожилие левой лодыжки было потянуто – болевые ощущения отсутствовали, но положиться на ногу было нельзя. Десейн представил свою расцарапанную грудь – Бурдо тащил его через сломанные перила.
Картинка карты на стене в кабинете Джорджа Ниса вспыхнула в его сознании и погасла. Десейн чувствовал, будто некая сила завладела им, захватив тело и душу. Древняя, пугающая, безумная сила. Ему показалось, что рулевое колесо – само, без его участия, – стало поворачиваться. Десейн схватил его и отпустил.
Горло пересохло.
Он измерил пульс, глядя на светившийся циферблат ручных часов. Ладонь дрожала, пульс был учащенный и неровный, а чувство времени ему явно изменяло.
Неужели меня отравили? Наверное, что-то было в еде, которую ему дали за обедом у Пиаже. Птомаин?
Черная чаша долины напоминала грозную ладонь, в любой момент она могла протянуться к нему и схватить его.
Джаспер, подумал Десейн. Джаспер. Но что означало это имя? Или это не имя?
Он ощутил странное единство, коллективное одиночество, сфокусировавшееся на зданиях кооператива. Ему казалось – нечто парит впереди и над ним в кромешной темноте, едва ощутимое и неясное.
Десейн опустил руку на пассажирское сиденье и нащупал папку с блокнотом и документами – все, что свидетельствовало о том, что он – ученый. Он попытался зацепиться за эту идею.
Я – ученый! Нужно поскорее сбросить с себя эту неопределенность, которую тетя Нора назвала бы «туманом в голове».
Десейну было абсолютно ясно, что он должен делать как ученый. Внедриться в мир долины Сантарога, найти свое место в их единстве, пожить их жизнью, думать так, как думают они. Только так можно раскрыть тайну долины. Существует особый склад ума, свойственный сантарогийцам. Он должен примерить его на себя, словно костюм, и подогнать под собственный способ мышления.
Десейн вдруг почувствовал, как нечто вторглось в его внутреннее «я». Некое древнее существо поднялось изнутри и принялось изучать его. Оно заполонило все его подсознание – равное ему, настойчивое, беспокойное, ощутимое лишь на уровне рефлексии, неясное, размытое в своих контурах, но – реальное. Оно двигалось в недрах его сущности – тяжелое и неуклюжее.