Десейн бросил пакет на постель, шагнул к двери и выглянул в коридор. Пусто. Он вышел из номера и посмотрел на стену, за которой скрывалась комната с телевизорами. Не сразу он сообразил, что со стеной что-то не так. Возникала иллюзия смещенной реальности: дверь находилась в месте, где никакой двери не было.
Словно его потянули за веревочки, Десейн приблизился к двери и уставился на нее. Дверь была обрамлена такими же старыми, потертыми деревянными наличниками, что и прочие двери в коридоре. Дерево создавало ощущение хорошо сохранившейся старины. Она словно говорила: я всегда находилась здесь, какие вопросы? На бронзовой табличке с номером была небольшая вмятина, а по краям, куда не дотягивалась горничная со своими тряпками, металл потускнел. Дверная ручка покрылась патиной.
Десейн тряхнул головой. Желание распахнуть дверь было настолько сильным, что он с трудом подавил его. Пугало то, что могло открыться по ту сторону двери. Хуже всего, если там окажется вполне обычная гостиничная обстановка – кровать, душ, стол и стулья. Номер – двести шестьдесят два – одновременно и восхищал, и ужасал. Десейна не отпускало странное ощущение, что он бывал здесь раньше. Дверь была совсем обычной, даже примитивной.
Десейн резко бросился в свой номер и открыл окно. Если посмотреть через стекло над крыльцом, это может разрешить его сомнения. Он полез из окна наружу, но вдруг остановился.
На дорожке, по краям обсаженной розовыми кустами, стоял человек и ручным пульверизатором обрабатывал цветы. Это был Уин Бурдо. Когда Десейн увидел его, тот поднял голову и приветливо помахал рукой.
Придется заняться этим позднее, решил Десейн. Кивнув Бурдо, он вернулся в комнату и задернул шторы.
Итак, они проделали в стене дверь. Но что они пытаются учинить? Разрушить его, Десейна, чувство реальности?
Пакет на кровати привлек внимание Десейна. Он подошел, и искушение овладело им. Это была не просто еда; это было больше, чем еда. Десейн уже чувствовал голод, утолить который был способен лишь Джаспер. Десейн ощутил себя Улиссом из стихотворения Альфреда Теннисона, подчинившего свою жизнь девизу: «Стремиться и искать, найти и не сдаваться». Мысль, что в пакете заключен Джаспер, руководила его рукой. Бумага буквально лопалась под его пальцами.
Сыр от Джаспера. От него поднимался соблазнительный аромат. Десейн ощутил во рту кусок сыра. Еда вызывала тепло, которое, обволакивая горло, спускалось ниже, в глубины его тела. Десейн продолжал поглощать сыр, загипнотизированный собственными действиями.
Он медленно опустился на постель и стал смотреть в потолок. Текстура дерева на балках перекрытия вздымалась перед его взором подобно океанским волнам. Это ритмичное движение и восхитило его, и привело в ужас. Десейн почувствовал, что его собственное сознание стоит, словно барьер, между ним и внешним миром, а тот является лишь глупой бесчувственной машиной, не знающей сострадания.
Его собственное «я» превратилось во все сужающийся луч света, и он ощутил, как, наваливаясь невыносимой тяжестью, растет и безгранично расширяется его подсознание.
Это психоделический наркотик, подумал Десейн. Не нужно поддаваться. Но движения было уже не остановить. Взрываясь, подобно пузырям на воде, его обостренные чувства поднялись, словно гейзер, даруя невиданные ощущения и превращая сознание в бурную реку без краев и границ. Внутреннее «я» исчезло, растворилось в безвремении вечного бытия, не омраченного ни тревогой, ни разочарованиями. Десейн наслаждался этими ощущениями. Но его сознание неустанно работало, и вопросы сыпались один за другим. Почему в долине нет детей? Для него удивительным открытием было узнать, что в Сантарога нет ни одной школы. Где дети, где юные сантарогийцы? И почему данный факт не отметил ни один из его предшественников? Впрочем, они мертвы, напомнил он себе. Странно, но мысль о смерти не испугала Десейна. Он понял, что поднялся, преодолев состояние интеллектуальной декомпрессии, в зону, свободную от волнений и забот, связанных с борьбой за власть и утверждением собственной силы. Долина, Джаспер – все это стало условиями его существования. Комната, полная яркого света, шелестевшие за окном листья дуба – в этом была истинная красота, невинная, чистая. Внешняя вселенная была преобразована в часть его сущности – мудрую и полную сочувствия ко всему живущему.
Десейн попытался проанализировать это. Внешняя вселенная – как часть меня. Значит, это я создал вселенную. Как Нама-Рупа. Я – Нама-Рупа – имя и форма, создатель мира, в котором я есть сущность и существо.