Неожиданно его внимание отвлекла боль в поврежденном плече. Боль – лучший фон для воспоминаний о пережитых радостях.
Боль исчезла так же внезапно, как возникла.
Вслед раздался звук автомобильных шин, шуршавших по гравию. Запела птица. Эти звуки вторгались в его чувства, искажая их остроту. Сверкая, они плясали вокруг. Десейн вспомнил пристальный взгляд Дженни. Это шокирующее воспоминание буквально резануло его, сжав тисками голову и грудь. Он с трудом дышал. Десейн сознавал, что попал в историю, но таких историй на своем веку он не знал и не переживал. Она была населена богами и богинями, а также существами ужасающей мощи. Эта история мчалась вперед с удивительной быстротой, опровергая все существующие представления о покое, а составляющие ее события было невозможно разделить и отличить друг от друга. Они молниями пересекали поле его сознания, оставляя в его существе необратимые изменения.
Это Джаспер, подумал Десейн. И мне не вернуться к тому, чем… я… был… раньше.
Слезы текли по его щекам.
Он вспомнил, как кто-то рылся в его вещах, и рыдания едва не разорвали его грудь. Что им было нужно?
Десейн вдруг обнаружил, что верит в демонов; это демоны окружили его – хитрые, жадные до его крови, желающие отобрать душу. Они бормотали нечто бессвязное за пределами круга, который его одинокий интеллект очертил вокруг себя. И это ощущение, примитивное, как пляска ведьм, отказывалось покидать Десейна. Эти демоны были роботами, автоматами с искривленными нечеткими формами и глазами-фарами.
Десейна начала сотрясать дрожь, он покрылся холодной испариной, но одновременно с этим он ощущал, будто смотрит на себя со стороны, и все это происходит не с ним, а с кем-то посторонним.
Вскочив с постели, Десейн, спотыкаясь, бросился к противоположной стене. Добравшись до нее, он развернулся и направился обратно. Взад и вперед, взад и вперед – он мерил комнату неуверенными шагами. Спастись было негде. Солнечные лучи, врывавшиеся в комнату через окно, принимали гротесковые формы – улиток с человеческими лицами, серебряных гномов, насекомых с циферблатами на крыльях.
Десейн упал на пол и вцепился в ковер. Из красного плетеного узора вдруг вытянулись кривые когти, которые явно намеревались вцепиться ему в лицо. Он вскочил, бросился к постели и навзничь упал на нее. По потолку ходили крутые волны.
Где-то заиграло фортепиано. Шопен. Десейн вдруг ощутил себя музыкальным инструментом. Звуки музыки хрустальной россыпью пронзили его, прогнав отчаяние и ужас. Сияющая белоснежная чистота накрыла его. Десейн заметил, что одежда его стала влажной от пота, а ладони – скользкими. Он словно проделал долгий и тяжелый путь по местности, полной опасностей, и это путешествие лишило его сил.
Но теперь Десейн видел свою комнату чистым, незамутненным взором. Балки потолочного перекрытия предстали перед ним в каком-то новом свете – их рисунок повторял контуры дерева, деревья превратились в саженцы, а саженцы – в семена, из которых вновь вырастали деревья. Каждый из предметов, что попадал в поле внимания Десейна, раскрывал перед ним свое прошлое и будущее. Ничто не оставалось неподвижным; все стало движением и частью движения. Волны сна начали подниматься из глубин его сознания – все выше и выше. И сон овладел Десейном.
А в темных недрах охватившего его сна кто-то смеялся, смеялся и смеялся…
Десейн проснулся с ощущением, что проспал целую вечность, и тихо хихикнул. Но хихиканье, казалось, исходило не из его горла – звук этот издал кто-то незнакомый, и это испугало Десейна. Взглянув на часы, он понял, что проспал более двух часов.
И вновь горло издало чужой, незнакомый смешок. Десейн выбрался из постели, ощущая слабость. Плечо его чувствовало себя гораздо лучше – боль почти исчезла. В дверь постучали.
– Да! – отозвался Десейн.
– Это Уин Бурдо, сэр. Мисс Дженни попросила меня напомнить вам, что приедет через полчаса.
– Спасибо!
– Не за что, сэр. Надеюсь, вы хорошо поспали.
Десейн замер, в упор глядя на дверь. Откуда Бурдо было известно, что он спал? Может, он храпел?
Из коридора не доносилось ни звука, но Десейн знал, что официант ушел. Пребывая в глубокой задумчивости, Десейн выбрался из помятой одежды, принял душ и переоделся.
Он был зол и раздосадован. Они ежеминутно следили за ним. Злость так легко сменяется яростью, но на ярость у Десейна времени не было.
Интересно, есть ли особое время для ярости?
Неожиданно Десейн почувствовал в правой руке что-то влажное и удивился, увидев, что все еще держит мокрое полотенце. Совершенно невинная вещь с бело-зеленой бахромой по краям. Он швырнул полотенце в душевую, и оно упало на пол.