В дверь вновь постучали, и Десейн знал – это Дженни.
Решительность овладела им.
Он пересек комнату и распахнул дверь. Дженни стояла в коридоре в оранжевом платье и белой кофточке, и от улыбки, осветившей ее лицо, ямочка на щеке стала глубже.
– Хорошо, что ты готов, – произнесла она. – Нужно спешить, а то опоздаем.
Идя вслед за Дженни из комнаты и шагая по лестнице, Десейн недоумевал: ему это показалось, или же действительно лицо Дженни, перед тем, как она улыбнулась, на мгновение продемонстрировало тревогу и озабоченность?
Пока они спускались и через холл выходили на крыльцо, Дженни щебетала что-то, не требовавшее ответа:
– Тебе понравится озеро, оно особенно красиво сейчас, в это время года. Как бы мне хотелось побыть там подольше! Ты совсем не заботишься о своем плече. Надеюсь, оно уже не болит? Дядя Лоренс говорит, чтобы ты заехал к нему, и он тебя осмотрит. Наша компания мечтает познакомиться с тобой. А вот и они.
Компания ждала около большого открытого грузовика, в кузове которого по бортам были устроены сиденья. В кабине, с лицом сказочной феи, сидела Уилла Бурдо, а рядом с ней – блондин с довольно грубыми чертами лица и наивными голубыми глазами. Он посмотрел на Уиллу, и та, отвечая ему нежным проникновенным взглядом, медленно, со значением прикрыла глаза. Еще с десяток пар стояли в кузове у заднего борта; но были и одиночки – некий Уолтер-не-знаю-как-вас-там… Десейн не успел запомнить имя, две девушки-близняшки, пухленькие, с длинными песочного цвета волосами и круглыми лицами – Рейчел и Мариэлла.
Дженни представляла Десейну своих друзей слишком быстро, чтобы он сразу запомнил их имена, но одного ее приятеля, того, что сидел рядом с Уиллой, Десейн уже знал. Это был Кэл Нис, жених Уиллы.
Протянув Десейну и Дженни руки, молодые люди помогли им забраться наверх. Десейн оказался на сиденье рядом с Дженни и, осматриваясь, начал постепенно проникаться карнавальной атмосферой предстоящего пикника – звучали громкий, ничем не сдерживаемый смех, острые шутки.
Грузовик тронулся. Ветер ударил Десейну в лицо. Его еще не вполне пришедшее в норму сознание регистрировало несущиеся мимо деревья, облака, плывущие по синему небу и… непрекращающийся смех. Вскоре до него дошло, что он, как и Дженни, был исключен из всеобщего веселья. Друзья Дженни были людьми деликатными и хотели дать новичку время, чтобы привыкнуть к новой компании.
Он попытался взглянуть на ситуацию глазами психолога, но не сумел – мешала его собственная вовлеченность в процесс. Было невозможно навести аналитической фокус на ту или иную деталь происходящего и не встретиться с собственной тенью. К тому же побаливало плечо – Дженни сидела, прижавшись к нему слишком плотно. Ее развеваемые ветром волосы щекотали Десейну лицо. Каждый толчок грузовика отдавался болью в плече.
Вся ситуация обретала явственные черты ночного кошмара. Дженни потянулась к Десейну и прошептала на ухо:
– Гил! Я так мечтала об этом! Что ты будешь здесь, с нами, станешь одним из нас!
Одним из «нас»? Действительно ли он был одним из «них»?
Уолтер-не-знаю-как-вас-там неверно понял движение Дженни, помахал им рукой и прокричал:
– Эй! До темноты не зажиматься!
Группа взорвалась смехом, но фокус их внимания не сместился – они продолжали говорить и хохотать так, словно Десейн и Дженни находились пока за пределами их круга.
Зажиматься…
Это словечко включило сознание Десейна на полные обороты. Во внешнем мире это слово больше не было в ходу, оно потеряло связь со временем и пространством. Произнесенное Уолтером, тем не менее, это словечко включало в себя оттенок дружественности. Здесь, в долине, использовать его считалось нормальным.
Десейн начал воспринимать долину в новом свете. Сантарогийцы были консерваторами в истинном значении этого слова. Они зацепились за прошлое и сопротивлялись любым переменам. Он уточнил свою мысль – определенным переменам. Люди долины решили, что им необходимо придерживаться тех норм, которые регулировали жизнь людей в прошлом. Именно это делало их чужаками для остального мира. И этот мир удалялся от них, а долина становилась резервацией условий и ценностей прежней жизни.
Грузовик свернул на дорогу, над которой нависли раскидистые ветви сикамор, чьи резные листья создавали ажурную золотую ауру над миром, где оказались Десейн и его спутники. Резкий толчок машины, бросивший Дженни на его плечо, заставил Десейна поморщиться от боли. Грузовик вырвался из аллеи сикамор, промчался мимо рощицы калифорнийских сосен и вылетел на поросшую густой травой луговину. Она завершалась песчаным пляжем, окаймлявшим гладь лазурно-голубого озера.