– Помогите! Прошу вас! Кто-нибудь! Я люблю его! Помогите!
Зазвучали другие голоса, другие руки подхватили его!
– Все хорошо, Дженни! Мы его достали!
– Прошу вас! Спасите его! – рыдала она.
Десейн почувствовал, как его перевернули и положили животом на нечто твердое. Что-то горячее хлынуло из его рта, а грудь разрезала резкая слепящая боль. Он начал кашлять, задыхаясь и превозмогая боль, которая рвала его горло и бронхи.
– Наглотался воды! – раздался бесстрастный мужской голос.
Затем возле самого уха Десейна послышался голос Дженни:
– Он дышит? Прошу вас, не дайте ему умереть!
Десейн почувствовал влагу на шее. Дженни продолжала умолять:
– Я люблю его. Прошу вас, спасите Гила!
Тот же самый бесстрастный голос произнес:
– Мы понимаем тебя, Дженни.
А другой голос, сипловатый, женский, проговорил:
– Мы можем помочь только в одном.
– Но мы же так и делаем! – кричала Дженни. – Вы что, не понимаете?
Десейна подняли и понесли, а он недоумевал: Делают что?
Кашлял он уже меньше, но боль в груди осталась и терзала его на вдохе и выдохе.
Вскоре Десейн почувствовал траву. Его обернули во что-то мягкое и теплое, что согрело и дало ощущение покоя и безопасности.
Десейн открыл глаза и увидел над собой лицо Дженни, обрамленное ниспадающими влажными волосами. Губы ее дрожали, она улыбалась.
– Слава богу! – прошептала она.
Его приподняли за плечи. Лицо Дженни отдалилось, а возле его губ оказалась чашка, полная дымящейся коричневой жидкости. Десейн уловил аромат Джаспера и почувствовал, как горячий кофе течет по его горлу. И сейчас же им овладело тепло и благополучие. Чашка отодвинулась и вновь вернулась, когда он потянулся за ней.
Кто-то засмеялся и воскликнул:
– Дайте полную нагрузку!
Но смысл сказанного Десейн понять не сумел, а потому отказался думать о произнесенных словах.
Руки вновь опустили его на траву. Бесстрастный мужской голос произнес:
– Пусть немного спокойно полежит в тепле. С ним все в порядке.
Вновь появилась Дженни. Она гладила Десейна по голове.
– Я посмотрела на причал и увидела, что тебя нет. Как ты упал, я не заметила, но все поняла. И никто не обратил внимания! Как долго мне пришлось до тебя плыть! Бедная твоя голова! Такая шишка!
Слова Дженни словно включили пульсирующую боль на макушке и возле уха. Ничего себе удар! Может, следует сделать рентген? А вдруг раздроблен череп и у меня сотрясение?
– Кэл говорит, ты поскользнулся, случайно оттолкнул лодку и упал мимо, ударившись о причал, – объяснила Дженни. – Вряд ли ты что-нибудь сломал. – Она тронула голову Десейна, и его пронзила боль. – Просто шишка!
Ничего себе! Просто шишка! Десейна охватил гнев. Как можно так спокойно об этом говорить?
Но ощущение тепла разливалось по всему его телу, и злость уходила. Он думал: Со мной все в порядке; я молод и здоров, и со мной Дженни, которая защитит меня. Она меня любит, и я обязательно поправлюсь.
Но что-то в этой цепочке мыслей показалось ему неверным. Десейн моргнул и этим движением век словно включил некий механизм – картинка перед его глазами помутилась и взорвалась разноцветными огнями, похожими на драгоценные камни – красные, оранжевые, желтые, коричневые, зеленые, фиолетовые и голубые с стремившимися наружу хрустальными прожилками.
Свет превратился в источник внутренних ощущений, в инструмент восприятия самого восприятия, и этот инструмент вскрыл его сознание. Десейн увидел мощное биение собственного сердца, пульсацию мозга, вызванную притоком и оттоком крови; свою голову – просто шишка, череп не поврежден.
И он понял, почему сантарогийцы выказали так мало внимания его новой травме – о ней они узнали через него. Если бы он был одним из них, то позвал бы их на помощь, когда необходимость в ней появилась. Но тогда почему они не попытались спасти меня до того, как за дело взялась Дженни? Ответ лежал в той же плоскости: потому что я не воззвал к их помощи в своих мыслях.
– Думаю, что тебе не следует спать, – произнесла Дженни. – Нащупав его левую руку, она крепко сжала ее и добавила: – Нельзя спать после того, как ударился головой.
Десейн внимательно посмотрел на нее, на темные крылья ее волос, лежавшие в беспорядке; заглянул в глаза, которыми она будто хотела дотянуться до него. На ресницах Дженни еще сверкали капельки воды, и Десейн понял: если он заглянет по ту сторону ее глаз, то окажется в волшебной стране.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Дженни прижала пальцем его губы.
– Знаю, – кивнула она.
Теперь я настоящий сантарогиец, подумал Десейн.