Несчастный случай.
Схема прояснялась, хотя принять ее было трудно. Мысли Десейна двигались по дорожке, проторенной великим Шерлоком: «Если отбросить невозможное, то, что останется – каким бы невероятным оно ни казалось, – и будет истиной».
Как кричала Дженни? «Не приближайся ко мне! Я тебя люблю!»
В своей любви она постоянна. Следовательно, приближаться к ней нельзя.
Пока, во всяком случае.
Шоссе разветвлялось. Около правого поворота стоял указатель: «Теплицы». Десейн направился туда. По пути ему попался мост – старый, изогнувшийся над бурным потоком, который, пенясь, мчался по плоским валунам. Под колесами «Кемпера» загрохотали старые доски, и Десейн, добравшись до противоположного берега реки, осторожно притормозил, подчинившись интуиции, которой привык доверять.
Благополучно съехав с моста, он направил машину вдоль правого берега, но, притормозив, оглянулся и посмотрел на реку, заросшую ивняком. Было в облике реки нечто обманчиво-предательское – словно это была жидкая змея, полная злой энергии, концентрация злой воли, летящая над порогами возле самой дороги. А звук – будто река смеялась над Десейном.
Он облегченно вздохнул, когда дорога отвернула от реки и соскользнула в неглубокую лощину. Среди деревьев блеснуло зеленое стекло. Выехав на открытую местность, Десейн с удивлением обнаружил, что теплицы занимали площадь гораздо большую, чем он предполагал.
Дорога закончилась мощеной парковкой перед длинным каменным зданием. Поодаль находились и другие здания – черепичные крыши, зашторенные окна.
На парковке стояло много машин – до сотни, что тоже удивило Десейна.
И были люди – какие-то мужчины ходили между теплицами, персонал в белых халатах виднелся за стеклами, а от теплиц к помещениям и обратно сновали женщины.
Проехав в поисках парковки вдоль линии автомобилей, Десейн выбрал место прямо за длинным зданием, остановился и стал оглядываться.
Неожиданно раздалось ритмичное монотонное пение. Десейн повернулся к источнику звука – он исходил от рядов зданий по ту сторону теплиц. Между ними появилась группа детей с корзинками в руках в сопровождении троих взрослых. Взрослые отбивали маршевый такт, а дети пели. Группа свернула и исчезла среди теплиц.
Комок сжался в груди Десейна.
Слева послышались шаги. Десейн повернулся и увидел Пиаже, который вдоль ряда машин приближался к его «Кемперу». Доктор был в белом халате. Он был без шляпы, и ветер развевал его волосы.
Пиаже подошел к «Кемперу» и, остановившись, заглянул в его открытое окно.
– А вот и вы, – произнес он. – Дженни предупредила, что намечается прибытие.
Десейн покачал головой. Слова Пиаже, вероятно, что-то означали, но их смысл ускользал от Десейна. Он облизнул губы и спросил:
– Что?
Пиаже нахмурился:
– У Дженни есть контакт. И она сказала, что вы появитесь именно здесь.
Голос его звучал так, будто он вкладывал в свои фразы неимоверные усилия.
Прибытие, подумал Десейн.
Это было клише для определенного события, утверждение, не требующее оценки. Десейн внимательно посмотрел в широкое, добродушное лицо доктора.
– Я заметил детей, – сказал он.
– А что вы ожидали увидеть?
Десейн пожал плечами.
– Вы делаете все, чтобы я отсюда сбежал? – спросил он.
– Как говорит Эл Марден, тот, кто бежит, хватает простуду; кто наблюдает, получает приз.
– Считайте, что я наблюдаю.
Пиаже улыбнулся и открыл дверцу «Кемпера».
– Идемте со мной, – предложил он.
Вспомнив реку, Десейн заколебался. Вспомнил он и порванный ковер в гостинице, и открытый газовый рожок, и озеро, и стрелу. Теперь вот – и отбеливатель. Подумал о Дженни, которая убегала от него со словами «Держись от меня подальше! Я люблю тебя!»
– Идемте, – повторил Пиаже.
– Почему вы держите детей здесь?
– Мы должны сбросить с них покров детства, – объяснил доктор. – Это вещь грубая, самодостаточная, от природы. Зато мы можем в избытке выращивать еду. – Широким жестом он окинул теплицы и продолжил: – Мы их воспитываем и даем им образование. Они же предоставляют нам свою энергию с высоким коэффициентом полезного действия. Никаких отходов, никаких желаний.
И вновь Десейн ничего не понял. Он покачал головой:
– Сбросить покров детства?
Это было похоже на шизофренические речи, которые он слышал в «Голубой овце» от забредших туда молодых людей.
Можно ли слушать солнечный закат?
– Вы говорите не по-английски, – пробормотал он.
– Именно по-английски, – возразил Пиаже.
– Но…
– Дженни уверена, вы научитесь понимать нас. – С грустным видом Пиаже потер щеку. – У вас есть соответствующая подготовка. – Неожиданно его голос обрел свинцовые нотки: – Где ваш Weltanschauung, Гилберт? У вас ведь есть определенное мировоззрение? Вы же знаете, что целое – гораздо больше, чем составляющие его части. Что вы перед собой видите?