Бурдо, мгновенно сообразив, что к чему, бросился в коридор, оставив дверь открытой.
Десейн пополз к Дженни. Комната вокруг него вращалась и раскачивалась, в руках пульсировала боль. Дженни, хватая ртом воздух, дышала со свистом. Ему хотелось броситься к ней, но сил не было. Он прополз лишь несколько шагов, когда в комнату, сопровождаемый Бурдо, вбежал бледный Пиаже. Упав на колени рядом с Дженни, он кивнул в сторону Десейна:
– В постель, немедленно!
– Еда в тележке, – прошептал Десейн. – Она что-то съела.
Медсестра в накрахмаленной наколке вкатила в комнату тележку с медицинскими принадлежностями и склонилась над Пиаже. Бурдо принялся помогать Десейну вернуться в постель, и тот не видел, что делают за его спиной.
– Лежите тихо, доктор Гил! – проговорил Бурдо и, отвернувшись, стал смотреть, что происходит возле двери.
– Аллергическая реакция, – произнес Пиаже. – Горловой спазм. Нужна двойная трубка, будем прокачивать воздух.
Сестра передала что-то Пиаже, и он склонился над Дженни.
– Атропин! – попросил Пиаже.
И вновь сестра что-то передала ему.
Десейну было неимоверно трудно сфокусировать внимание. Страх сдавил его горло.
Почему я так слаб? думал он. Боже, она не должна умереть. Прошу тебя, спаси ее!
В дверях появились другие сотрудники из больницы. Ошеломленные происходящим, они стояли молча, внимательно наблюдая за тем, что делает Пиаже. Он взглянул на них и велел:
– Каталку!
Двое сотрудников отправились выполнять его поручение. Вскоре в коридоре послышалось шуршание колес.
Пиаже встал.
– Пока это все, что можно сделать, – сказал он. – Положите ее на каталку, ноги выше головы. – И, обратившись к Десейну, спросил: – Что она съела?
– Она взяла… – Он указал в сторону тележки с едой. – С тарелки под салфеткой. Что там? Яйца?
Пиаже подошел к тележке, взял тарелку и принюхался. Теперь Десейн видел, что происходило в комнате: там двое мужчин в белых халатах подняли Дженни и понесли к двери. Лицо ее было белым, как мел, а из уголка рта свисала трубка.
– Яд? – тихо уточнил Десейн.
– Разумеется, яд! – резко произнес Пиаже. – Похоже на аконит.
Повернувшись к двери с тарелкой в руке, он поспешил из комнаты.
Десейн слышал звук колес каталки, быстрые удаляющиеся шаги в коридоре, но Бурдо закрыл дверь, и все стихло.
Десейн весь покрылся испариной. Не сопротивляясь, он позволил Бурдо уложить себя в постель и накрыть одеялом.
– Мне сначала показалось, – проговорил Бурдо, – будто это вы ее так…
Она не должна умереть, думал Десейн.
– Простите, – продолжил Бурдо. – Я знаю, вы неспособны на такое…
– Она не должна умереть.
Десейн поднял голову, увидел слезы, которые текли по темным щекам Бурдо, и они вызвали в его душе странную реакцию – ярость вскипела в нем, и он не смог подавить ее волну. Ярость и злость. Она была направлена отнюдь не на Бурдо, а на некую бестелесную и трудноуловимую суть долины Сантарога, попытавшуюся использовать женщину, которую он любил, вложив ей в руки орудие убийства, направленное против него, Десейна. Он посмотрел на Бурдо. Тот бормотал:
– Доктор Пиаже не позволит случиться плохому… Господи!
Увидев лицо Десейна, он инстинктивно отпрянул.
– Уйдите! – прохрипел Десейн.
– Доктор велел мне…
– Доктор Гил требует, чтобы вы немедленно ушли!
Упрямое выражение появилось на лице Бурдо.
– Я вас не оставлю.
Десейн опустился на подушку. Что он мог сделать?
– Вчера у вас был шок, – напомнил Бурдо, – и вам сделали переливание крови. Поэтому оставлять вас нельзя ни на минуту.
Переливание? Почему же они меня не убили? Оставили меня для Дженни! Чтобы это сделала она.
– Вы все так любите Дженни! – усмехнулся Десейн. – Вы даже позволили ей попытаться убить меня. Конечно, это нанесло бы ей самой смертельный удар, но какая вам всем разница? Вы можете пожертвовать и Дженни, кучка бессердечных…
– Вы говорите безумные вещи, доктор Гил!
Ярость исчезла так же быстро, как возникла. Какой смысл нападать на бедного Уинстона? Да и вообще на всех сантарогийцев? Они же не ведают, что творят! Десейн почувствовал угрызения совести. Да, он говорит безумные вещи. То, что разумно в одном обществе, считается безумием в другом.
Если бы не слабость, которая охватила его тело!
Последствия шока.
Он спросил себя, что станет делать, если Дженни умрет. Его эмоции были странным образом фрагментированы – часть его существа содрогалась от горя, другая, загнанная в угол судьбой, билась в ярости, а третья – анализировала, анализировала, анализировала…