Почему?
Неожиданно Дипо сообразил, почему поля вокруг фермы выглядели такими странными.
Они были девственно чистыми.
С них никто не снимал урожай. Естественные следы сельскохозяйственных работ – стебли злаковых, листья, ветки, – все это отсутствовало, словно было тщательно сметено и вывезено. На склонах дальнего холма раскинулся плодовый сад. Дипо вернулся на свой наблюдательный пункт и направил туда бинокль. И здесь – чисто! Никаких следов гниющих на земле фруктов, никаких опавших листьев или веток – ничего!
Чисто.
Но по всему периметру долины росла густая, высокая трава.
Дополнения к дневнику, внесенные собственноручно Хеллстромом
Естественно, что ключевые сотрудники получают дополнительную пищу, но в равной степени важным представляется и то, что они продолжают брать полагающуюся им долю из чанов переработки. Именно там мы все берем то, что дает нам ощущение нашей неразделимой общности. Идентичность химического состава, обеспечиваемая чанами переработки, не позволяет нам стать теми, кем стали сущности, обитающие за пределами фермы – оторванными друг от друга одиночками, без всякой цели слоняющимися по дорогам жизни.
К концу дня желание увидеть в долине хотя бы что-нибудь, напоминающее о человеческом и животном присутствии, стало для Дипо почти навязчивым. Но ничто не нарушало покоя и безмолвия простиравшейся перед его взором местности – только тени росли по мере того, как солнце склонялось к горизонту.
Может, сменить точку наблюдения? подумал он.
Чем дольше Дипо оставался здесь, на гребне холма, тем меньше ему нравилась его легенда прикрытия. Орнитолог! А птиц тут никаких! Ничего себе легенда! Почему все-таки Портер ничего не сообщил о полном отсутствии здесь крупной живности? Зато насекомых было множество – ползают, жужжат, скачут.
Дипо вновь подался назад с гребня холма и встал на колени. Спина болела от непривычной позы. Обломки сухой травы набились за воротник, под ремень, в носки, в рукава. Дипо попытался изобразить на лице улыбку, как бы смеясь над сопровождавшими его путешествие неудобствами, но получилась какая-то гримаса, и он почти услышал ироничный голос Мерривейла: Вот часть цены, которую ты платишь, дружище, за право заниматься этой работой.
Старый сукин сын!
В аккуратных отчетах Портера не было ни слова о наличии охраны на внешнем периметре фермы. Но это ведь свидетельство только одного человека! Интересно, что чувствовал Портер, когда сидел на этом месте – тогда? На этой работе ты остаешься в живых лишь в том случае, если полностью доверяешь своим органам чувств. А Портер – пропал, и это была весьма важная информация. Она могла ничего не означать, а могла содержать и очень многое – угрозу. И безопаснее было бы верить в худшее. А в худшем случае Портер мертв, и виноваты в этом люди с фермы Хеллстрома. Кстати, Мерривейл именно так и думает. Он на сей счет выразился предельно ясно. Кстати, этот любитель секретов мог бы и поделиться информацией со своими агентами, чтобы тем не гадать, что произошло и что может произойти.
– Вам следует передвигаться с максимальной осторожностью и на каждом этапе помнить, что ваша главная задача – точно определить, что случилось с Портером.
Но ведь этот сукин сын все давно знает!
Нечто, что таилось в разливавшемся над долиной безмолвии, свидетельствовало о скрытых опасностях. Дипо напомнил себе: агенты, полагавшиеся исключительно на отчеты коллег, часто погибали, и смерть их была мучительной. Что же это за чертово место?
Дипо вновь всмотрелся в ту сторону, откуда пришел, и не заметил ни чьего-либо движения, ни наблюдающих за ним глаз. Судя по времени, до заката еще часа два. Как раз хватит, чтобы перебраться на узкую оконечность долины и изучить ее.
Дипо поднялся и начал быстро продвигаться в южную сторону, прячась за гребнем холма. Его дыхание стало ровным и глубоким, и он с удовлетворением подумал, что для своих пятидесяти лет находится в отличной форме. Плавание и долгие прогулки – не самый плохой рецепт здоровья, и Дипо страшно захотелось в воду – плыть, плыть… На склоне холма было сухо и жарко, а летевшая со стеблей сухой травы пыль забивала ноздри. Неожиданно возникшее желание поплавать его не сильно обеспокоило, поскольку такие желания периодически возникали у него в течение этих шестнадцати лет, пока он поднимался с должности простого офисного клерка Агентства до статуса одного из самых опытных его агентов. Порой эти неясные позывы были подсознательным рефлексом на таившиеся где-то опасности, но чаще являлись ответом на простой дискомфорт, который испытывало его натруженное тело.