– В поплавке была вода, – заявил тот с невинным видом. – Я ее слышал.
Еще бы ты не слышал, подумал Жуан. В какую игру вы играете, доктор Трэвис Хантингтон Чен-Лу? Вы это делаете от скуки? Издеваетесь над людьми, желая развлечься? Или там кроется нечто более серьезное? Жуан устроился в своем кресле.
Аэрокар, пританцовывая на ряби, образованной водоворотами, развернулся носом вниз по течению, туда, где пучок солнечных лучей, пробив облака, упал на поверхность воды. Вскоре тучи разошлись, и показались широкие полосы синего неба.
– А вот и солнце, – сказала Рин. – Старое доброе солнце, в нем у нас уже нет нужды.
В чем у Рин появилась нужда, так это в мужской поддержке, которую она и получила, положив голову Жуану на плечо.
– Будет страшно жарко, – прошептала она.
– Если вы хотите остаться вдвоем, – усмехнулся Чен-Лу, – то я выйду.
– Не обращай внимания, – посоветовала Рин.
Не обращать внимания? А имею ли я право, подумал Жуан. Или в этом ее цель – заставить меня не обращать на Чен-Лу никакого внимания?
Волосы Рин пахли мускусом, и этот запах лишал Жуана способности соображать. Он глубоко вздохнул и покачал головой. Что же это за женщина, это вечно меняющееся, словно ртуть, существо?
– У тебя было много девушек? – спросила Рин.
Ее слова пробудили обрывки воспоминаний, которые молнией пронеслись в сознании: лукавство в карих глазах… глаза, глаза, глаза… Такие разные и такие похожие. И роскошные фигуры в тесных одеждах или на белоснежных простынях, теплые под его ладонями.
– И была какая-нибудь одна, особенная? – не унималась Рин.
А Чен-Лу не вполне понимал, зачем Рин это делает. Ищет самооправдания, причины, чтобы поступить с бразильцем так, как велел он, Чен-Лу?
– Я был очень занят, – произнес Жуан.
– Кто же спорит?
– Что ты хочешь узнать?
– Там была девушка, в Зеленой зоне… спелая, как плод манго. Она тебе нравится?
Жуан пожал плечами, но Рин не шелохнулась. Лежа на его плече, она смотрела вверх, на линию его нижней челюсти, лишенной растительности. В нем течет индейская кровь. Никакой бороды – индейская кровь.
– Она красивая? – продолжила Рин.
– Есть много красивых женщин.
– Она из тех – смуглокожих, с полной грудью, верно? Ты с ней спал?
А Жуан подумал: что она имеет в виду? Что мы трахаемся со всеми без разбора?
– Ты джентльмен, – усмехнулась Рин. – Джентльмены на подобные вопросы не отвечают.
И, отодвинувшись от Жуана, она забилась в уголок своего кресла, злясь на весь мир и не понимая, зачем она это сделала. Просто решила поиздеваться над собой? Или она действительно хочет этого Жуана Мартино взять себе на веки вечные, пока смерть их не разлучит? Черт бы его побрал!
– Во многих семьях здесь установлены весьма строгие правила для женщин, – сказал Чен-Лу. – Вполне викторианские.
– Вы можете вести себя, как человек, Трэвис? – поморщилась Рин. – Хотя бы раз в десять лет?
– Замолчите! – рявкнул китаец, удивленный и раздосадованный. Вот стерва! Кто дал ей право так говорить с ним?
Вот оно что, подумал Жуан. Рин наступила ему на больную мозоль!
– Кто сделал вас таким, Трэвис? – произнесла она.
Но Чен-Лу уже успокоился.
– У вас острый язычок, Рин, – заметил он. – Жаль только, что ум ваш за ним не поспевает.
– Просто мой ум не соответствует вашим стандартам, – парировала она и улыбнулась Жуану.
Но Жуан в их словах уловил тщательно скрываемую грусть и вспомнил Виеро, Падре, который таким торжественным тоном говорил, проповедуя: «Человек скорбит о своей жизни, потому что рожден одиноким; он оторван от того, кто его создал. Однако, как бы вы ни ненавидели жизнь, вы ее же и любите. Жизнь – это котел; там кипит все, ради чего мы живем, и, припадая к этому котлу, мы пьем жизнь. Но как же болят после этого наши обожженные губы!»
Жуан притянул Рин к себе и поцеловал, крепко обняв за плечи. Ее губы ответили на поцелуй после коротких колебаний – горячие, трепещущие. И тут же, отодвинувшись от нее, Жуан сел, прижавшись спиной к креслу.
Восстановив дыхание, Рин удивленно спросила:
– Ну, и что это было?
– В каждом из нас живет небольшое животное, – ответил Жуан.
Чен-Лу размышлял: Он что, меня защищает? Я не нуждаюсь в его помощи.
Но Рин рассмеялась, развеяв злость китайца. После этого она протянула руку и, погладив Жуана по щеке, воскликнула:
– Как же ты прав!
А Чен-Лу подумал: Она просто выполняет свою работу. Причем на «отлично». Филигранное искусство. Жаль, если мне придется ее убить.