- У тебя острый язычок, моя дорогая. Слишком плохо, что нельзя этого сказать о твоем уме.
- Вот это уже что-то новое для вас, Трэвис, - сказала она и улыбнулась Хуану.
Но Хуан слышал выкрики в их голосах и вспоминал Ви-еро, падре, так торжественно говорящего: "Человек выкрикивает, если выражает протест против своей жизни, из-за одиночества и потому, что жизнь отламывается от того, что бы ни создало ее. Но независимо от того, на сколько глубоко ты ненавидишь жизнь, ты и любишь ее тоже. Она, как котелок, кипящий вместе со всем, что ты должен попробовать - но очень болезненный для пробы".
Внезапно Хуан притянул Рин и поцеловал ее, прижимая к себе, зарывшись руками в ее спине. Губы ее ответили после кратчайшего колебания - теплые и податливые.
Наконец он оторвался, твердо посадил ее в кресло и откинулся на спинку своего кресла.
Когда Рин перевела дыхание, она сказала:
- Ну, а это что?
- Во всех нас есть маленькое животное, - сказал Хуан. "Он что, защищает меня? - спрашивал себя Чен-Лу, садясь прямо. - Мне не нужна защита от него в этом деле".
Но Рин засмеялась, скрывая гнев и, дотянувшись до Хуана, ласково потрепала его по щеке.
- Разве это не так? - спросила она.
А Чен-Лу подумал: "Она только выполняет свою работу. Как красиво она работает. Какое артистическое дарование. Было бы просто жаль, если бы я ее убил".
Глава 9
У них такой талант - заниматься нелогичностями, у этих человеческих существ, - думал Мозг. - Даже перед лицом ужасных испытаний они спорят, занимаются любовью и разбрасываются тривиальностями".
Эстафеты посланников уходили и возвращались сквозь дождь и солнечный свет, которые чередовались в отверстии пещеры. Сейчас, перед очередной командой, было небольшое колебание, главное решение уже сделано: "Поймать и убить трех человеческих существ в пропасти, сохранить живыми только их головы, если возможно".
И все же сообщения продолжали поступать, потому что Мозг отдал приказ: "Сообщайте мне все, что они говорят".
"Как много разговоров о Боге, - думал Мозг. - Возможно ли, что такое существо есть?"
Мозг отмечал, что хотя человеческие свершения и принимают вид возвышенного, но в основе их действий лежат тривиальности.
"Возможно ли, что такая тривиальность была лишь своего рода кодом? размышлял Мозг. - Но как это может быть... если только это все не эмоциональность нелогичности... А этот разговор о Боге тогда и возникает на поверхности, когда логика не дает им никакого выхода".
Мозг начинал свою карьеру с логики, как прагматичный атеист. Сейчас в его вычислениях стали вкрадываться сомнения, и он причислил их к эмоциям.
"Все же, они должны быть остановлены, - думал Мозг. - Независимо какой ценой, но они должны быть остановлены. Проблема слишком важная, я должен попытаться умертвить их". Рин чувствовала, что они плывут в чаше горячего солнечного света, в центре которого находится изуродованная кабина грузовика. Кабина была влажным адом, давящим на нее. Чувство капающего пота и запах близости тел, все подавляющий запах плесени - все это давило на ее сознание. Ни одно животное не шелохнулось и не закричало на каждом берегу.
Только случайные насекомые, пересекающие их путь, напоминали ей о том, что стерегущие их в тени джунглей начеку.
"Если бы не эти жуки, - думала она. - Чертовы жуки! И эта чертова жара!"
Внезапный порыв истерии охватил ее, и она крикнула:
- Разве нельзя что-то сделать?
Она начала бешено хохотать.
Хуан схватил ее за плечи, стал трясти, пока смех не перешел в сухие рыдания.
- О, пожалуйста, пожалуйста, сделай что-нибудь, - умоляла она.
Хуан вытеснил всю жалость из своего тона, когда попытался успокоить ее:
- Держись, Рин.
- Эти проклятые жуки! - сказала она.
Голос Чен-Лу дошел до нее с заднего сиденья кабины.
- Вы должны всегда помнить, д-р Келли, что вы энтомолог.
- А я и занимаюсь жуками, - сказала она. Это показалось ей таким забавным, что она опять начала смеяться. Однако резкое движение руки Хуана остановило ее. Она дотянулась, взяла его руки и сказала:
- Со мной все в порядке, правда. Это все жара.
Хуан посмотрел ей в глаза.
- Ты уверена? - Да.
Она отстранилась, села в свой угол и стала пристально смотреть в окно. Мелькающая береговая линия гипнотически притягивала ее взор: смутное движение. Это, как время - недавнее прошлое оно уходит совсем, нет точной отсчетной точки будущего - все одно, все таяло в одном скольжении, растягивающемся в вечность...
"Что же заставило меня выбрать эту карьеру?" - размышляла она. В поисках ответа она перебрала в памяти все отчетливые вехи в полной последовательности событий, которые она сохранила с детства. Ей было в ту пору лет шесть, когда отец ее работал тогда на Американ Уэст и делал книгу о Иоаганисе Келпиусе. Жили они тогда в старом доме, и летучие муравьи свили гнездо на стене. Отец послал работника, чтобы выжечь это гнездо, а она нагнулась и стала следить. В воздухе стоял запах керосина, внезапная вспышка желтого пламени в солнечный свет, черный дым и облако вьющихся насекомых с бледными янтарными крыльями, окружившими ее в своем бешеном смятении.
Она с криками убежала в дом, а крылатые создания ползали по ней и прижимались к ней. А в доме гнев взрослых, ее засунули в ванну, а голос командовал: "Счищай с себя этих жуков! Сама мысль принести их в дом непростительна. Проследи, чтобы ни одного из них не осталось на полу. Убей их и спусти в унитаз".
Некоторое время, которое ей показалось вечностью, она кричала, молотила в дверь руками и ногами. - Они не умрут! Они не умрут!
Рин тряхнула головой, чтобы отбросить воспоминания.
- Они не умрут, - прошептала она.
- Что? - спросил Хуан.
- Ничего, - сказала она. - Сколько сейчас времени?
- Скоро стемнеет.
Она продолжала наблюдать за берегом... огромные папоротники и капустные пальмы, и наступающая вода уже начала окружать их стволы. Но река была широкая, и ее центральное течение было все еще быстрым. В дробящемся солнечном свете за деревьями, ей показалось, она заметила порхающие движения цвета.
"Наверно, птицы", - с надеждой подумала она.