В первый день практики никто не обратил на меня никакого внимания, в основном потому, что я был семнадцатым, и отставал от лидера на три секунды. Помнится, я думал: «Боже, три секунды! Где же мне их взять?» Мы смягчили настройки автомобиля — он слишком жестко реагировал на кочки — и на следующий день я одел новые покрышки. И это сработало: поул-позишн в свой первый же визит на трассу со временем на круге, равным 2 мин. 22.99 сек. А затем я разбил машину.
Я как раз проезжал мимо боксов, когда Сид Тейлор вывесил доску, на которой было написано 2:32.1. В действительности, таково было мое время на самом первом круге по выезду из боксов — никому не нужная информация! Не поняв этого, я не правильно воспринял увиденное и подумал: «два двадцать-два точка один… кто-то опередил меня! Мне нужно проехать еще один круг!» Я влетел в первый поворот и зацепил барьер на выезде из него. Бац, и все! Я очень сильно расстроился, поскольку до того момента за весь сезон я ни разу машину не повреждал.
Гонка состояла из двух частей, первую из которых я легко выиграл. В начале второго заезда я не очень хорошо стартовал и Жан Алези, чье место в Феррари я займу семь лет спустя, вошел со мной вместе в первый поворот. Туда же втиснулся Рикард Райдел, попытавшийся извлечь из моего плохого старта максимум. Мы с Райделом вошли в контакт, и меня развернуло в барьер. Гонка моя на этом была закончена. Но, по крайней мере, я занял поул-позишн, и время моего быстрейшего круга во втором заезде побито не было. И несмотря на то, что я был разочарован конечным результатом, под конец этого унылого в целом сезона мне удалось произвести впечатление.
За несколько недель до поездки в Макао я получил приглашение на тесты Формулы 3000 в Имоле, организованные Мальборо. Я должен был соревноваться с Эмануэлем Наспетти и Эриком Кома, итальянским и французским чемпионами. Я видел эту трассу впервые, в то время, как Наспетти жил неподалеку от нее в Анконе. Ставки были высоки, поскольку разыгрывалось всего одно место в команде Пасифик, команде, приходившей в Ф3000 после того, как Лехто принес ей победу в Формуле 3. Естественно, Джей Джей поднимался вверх по лестнице вместе с ней.
Мы должны были проехать по 25 кругов, и моя очередь была последней. У меня не возникло никаких проблем при переходе на более мощный двигатель, и, к своему удивлению, я показал наилучшее из нас троих время. Люди из Мальборо сказали: «Поезжай в Макао; конечно, та гонка сродни лотерее, но если ты покажешь хорошие результаты в квалификации, то окажешь себе хорошую услугу.» И вот я еду Макао и беру поул. К концу ноября 1988 уже было более или менее ясно, что на следующий сезон я получил место в команде Пасифик.
Помимо тестов мой опыт Формулы 3000 сводился к наблюдению этих гонок в качестве зрителя финальной гонки сезона в Дижоне, что во Франции. Извлечь какую-либо пользу в тот уикенд мне практически не удалось, а все из-за моего учителя и наставника Джеймса Ханта.
Я встретил его в Хитроу. И первое, что он сделал, это пошел в магазин Дьюти Фри и купил бутылку водки. Приземлившись в Париже, мы обнаружили, что железнодорожный экспресс TGV был отменен из-за забастовки, и нам не оставалось ничего иного, кроме как погрузиться на обычный пассажирский состав, забитый морячками-призывниками, направлявшимися в Марсель. До Дижона мы добирались часов пять — и к этому времени от водки не осталось уже ничего.
Мы тихонько прокрались сквозь двери отеля, к счастью было уже поздно и весь автогоночный народ разбрелся по своим номерам. В номере Джеймс врубил на своем портативном стереомагнитофоне Бетховена. Он игнорировал последовавшие за этим стуки в стены и потолок до тех пор, пока не пришел кто-то из администрации и не попросил нас прекратить вечеринку, поскольку времени было уже три часа ночи. А ведь предполагалось, что Джеймс будет инструктировать меня, как стать профессиональным гонщиком…
На следующее утро я спустился на завтрак и встретил Уолкера Вейдлера, участвовавшего в этот уикенд в команде Ф3000, спонсируемой Мальборо. Уолкер сказал: «Прошедшая ночь была невыносима. Я едва ли сомкнул глаза. Люди в соседней комнате всю ночь сходили с ума, и мне пришлось вызвать портье, дабы он прекратил это безобразие.»
«Боже, Уолкер», — ответил я. «Это ужасно». Он так и не понял, кем же были на самом деле те преступники, пока четыре года спустя мы не оказались в Японии, и я не подошел у нему и не рассказал, как было дело. Он произнес: «Я так и знал! Я догадывался, что Мальборо хочет от меня избавиться. Они подослали вас, чтобы вы своей вечеринкой испортили мне сон накануне гонки.» Он правда в это поверил.
В то время Уолкер выступал за Оникс, команду, спонсируемую Мальборо. В 1989 году она перешла в Формулу 1, и это стало одной из причин, по которой деньги Филип Морриса перешли к Пасифику, что и заставило Уолкера поверить в то, что приключения Джеймса в Дижоне были частью тщательно разработанного плана. Но причиной тому стал пятичасовое путешествие на поезде и распитая бутылка водки; не больше и не меньше.
Во всех соревнованиях, в которых команда Пасифик выступала ранее, она добивалась успеха. Сама из Норфолка, шасси Рейнард, японские моторы Мюген, поддержка Мальборо, Лехто и я в качестве пилотов. По всем предсезонным прогнозам мы смотрелись замечательно.
В первой гонке я обошел Джей Джей в квалификации, что, как оказалось, стало для всех сюрпризом, особенно для членов команды. Это немного осложнило мне жизнь, поскольку Пасифик строился вокруг Лехто, и даже несмотря на то, что я гораздо чаще опережал его в квалификации, нежели он меня (по-моему, счет был 6–3), он оставался фаворитом — и это меня немного напрягало.
Дабы еще больше усугубить положение вещей, по ходу третьего этапа, проходившего по улицам французского города По, меня наказали черным флагом. По официальной версии я блокировал другого гонщика, которым, так уж случилось, оказался француз. Если их послушать, то могло сложиться впечатление, что я вилял из стороны в сторону. На самом же деле каждый круг я проходил ровно по одной и той же траектории. Мой болид настолько плохо реагировал на кочки, что я даже не пытался занять внешнюю траекторию при входе в поворот. Тот парень, что шел позади, может быть, и был быстрее. Но это его дело — найти способ объехать меня по внешнему радиусу.
Я предстал перед стюартами и был оштрафован, представьте себе, на 5000 долларов. Непостоянство, проявляемое представителями ФИА, руководящим спортивным органом, служит типичным примером сложившейся в то время системы. Неделей ранее в течение Гран При Монако Рене Арну сошло с рук то, что он мешал лидерам обогнать его на круг. Я сражался за позицию, меня на круг не обгоняли; Арну же испортил гонку шедшему на втором месте вслед за Айртоном Сенной Алену Просту, привезя тому десять секунд на пяти кругах. Арну едва ли получил даже выговор, я же был оштрафован на сумму, которой у меня не было.
На самом деле я зарабатывал себе на жизнь тем, что покупал и продавал дорожные автомобили. Мальборо просило меня оставить этот бизнес; однажды я чуть не опоздал на гонку из-за того, что продал машину потенциальному покупателю по пути на автодром! Мальборо аргументировало свою просьбу тем, что они предоставили мне место в болиде, на бортах болида и на комбинезоне пустые места, и я должен был подыскать спонсора. Большинство гонщиков умудрялось где-то достать денег, я же не мог найти ничего. Я в самом деле пытался — правда, должен признать, не особенно сильно — но проблема заключалась в том, что у меня не было связей.
Из Формулы Форд я сразу попал в структуру Мальборо. Мне конечно пытались помочь, например, Дэвид Марри, проживавший в Дублине представитель Филип Морриса, но в конце концов, разве кто-нибудь захочет спонсировать человека из Северной Ирландии?