Покойно и свободно было в салоне троллейбуса. Случается иногда такой час в будние вечера, когда публика солидного возраста уже разъехалась по домам, а молодежь еще развлекается на танцплощадках, досматривает фильмы на последнем сеансе или томится на занятиях в вечерних школах и вузах. Но уже следующий рейс будет совсем иным, и женщине в зеленой кофте, Зоиной ровеснице, не придется со спокойно-бездумным лицом смотреть в глубину вечерней улицы, светящуюся ореолами фонарей, разноцветьем неона магазинных названий, мозаикой окон многоэтажных домов. Надо будет то и дело напоминать в микрофон, чтобы граждане пассажиры освобождали двери, проходили вперед и не забывали оплачивать проезд.
Почувствовав Зоин взгляд, водитель подняла выщипанные бровки, посмотрела в зеркальце — и, ответив Зое недовольным прищуром, снова уставилась на дорогу.
Зоя смущенно отвернулась к окну, чтобы не раздражать любопытством Зеленую кофту. Тем более что уже успела составить представление о водителе. Коренная горожанка, Зоя легко угадывала тех, кто ради чистой работы и городских удобств оставил деревенскую жизнь. Эта женщина в зеленой кофте наверняка заканчивала школу в селе. Но вместе с неприязнью к «деревенщине» в душе Зои шевельнулось чувство уважения. «Сразу видно: дерзкая, умеет за себя постоять! — подумала она о водителе. — А вот тоже, кажется, не из счастливых. Как же мне-то, трусливой зайчихе, быть?»
— Добрый вечер! — услышала она за спиной вежливый мужской голос. Обернувшись, Зоя узнала Коршункова, нового токаря со своего участка. И вот потому, что этот парень работал с ней в одном цехе, то есть был знакомым человеком, еще потому, что улыбался он приветливо и не нахально, был трезв, чисто выбрит, опрятно одет, наконец потому, что был Коршунков по-молодому хорош собою, Зоя ответила сердечно:
— Добрый вечер, Сережа!
— Домой? — спросил он, явно не имея программы дальнейшего развития разговора: просто встретил Зою Дягилеву, контролера ОТК, товарища по работе — и вот по-товарищески заговорил с нею.
— Конечно, домой. А ты?
— И я домой! — радостно подтвердил Коршунков.
— Надо же, какое совпадение! — Зоя улыбнулась.
Засмеялся и Коршунков: так хорош, легок и заразителен был смех русоволосого парня с чистым правильным лицом, пушистыми бровями и ясными серыми глазами, что и Зое стало весело: она вновь почувствовала себя молодой и привлекательной женщиной.
— А я в кино был, — все тем же радостным голосом сообщил Коршунков. — Вы не смотрели это… забыл уже название… в общем, про физиков?
— Я давно не была в кино.
— Уй, такая муть! Я до конца и смотреть не стал. А вы — с танцев?
— Нет, у подруги была.
Есть множество способов, чтобы развить начавшийся разговор, превратить в острую, полную намеков словесную игру, но Коршунков — и это понравилось Зое — оказался так неловок, что надолго замолчал, — только улыбался растерянно и восхищенно.
А Зоя уже должна была выходить. Она поднялась и доброжелательным тоном сказала Коршункову:
— Моя остановка. До свиданья!
— До свидания! — изумленно откликнулся тот.
Двери сомкнулись, и троллейбус покатил дальше. Пережидая, пока он проедет мимо, Зоя ощутила в себе странное — веселое, но близкое к досаде чувство.
Она пересекла дорогу, вышла на свою сторону улицы к разноцветно светившимся окнам промтоварного магазина — и обернулась, чтобы посмотреть на удалявшийся троллейбус. А троллейбус неожиданно притормозил — из него выскочил и побежал через дорогу — к Зое — Коршунков.
— Добрый вечер! — нагнав ее, выпалил он.
— Мы уже здоровались! — постаралась суше ответить Зоя.
— Да это же там было… А теперь мы снова встретились. Можно я вас провожу: тут на поселке темновато.
— Вот уж не надо! Я никого не боюсь.
— Да почему вы отказываетесь? — удивился Коршунков. — Мы же в одном цехе… По-товарищески, так сказать. Что в этом особенного?
Зоя, осторожно взглянув в лицо Коршункову, ответила:
— Товарищами мы с тобой можем быть только на работе.
— Все-таки я тебя провожу! — упрямо сказал Коршунков.
Зоя молчала и быстро шла, как привыкла ходить одна в ночное время.
— А почему ты в кино не ходишь? — спросил Коршунков. Зоя не ответила, захваченная усилившимся в ее душе предчувствием опасных перемен в жизни.
— Давай с тобой сходим в кино? Я билеты возьму. В субботу, договорились?