— Нет!
Лицо капитана в пылании ламп, запавшее, иссеченное морщинами, с пустынным огнем остановившихся глаз — ужасно и величественно дрогнуло, точно от удара молнии.
— Нет, не безумие. Будет так. Будет.
И тогда донесся подавленный вопль. Я задрожал: это голос Ионгайи.
Мы оба бросились из каюты…
У лестницы в трюм мы наткнулись на комья серых куриных перьев в крови. След, след…
По лестницам, где медные поручни сверчены в жгуты, я сбежал в глубину темных колодцев-трюмов. Андрэ отстал…
Пробоина в борту… Края заросли косматым крапивником, точно из воздушного грота видна зеленоватая мутная даль острова.
В косых столбах света из пробоины, как миллионы ржавых игл, кружатся семена трав…
Тут на железном полу, дорожкой красных монеток, замелькали капли крови.
След, след…
И у трюма я наткнулся на Математика.
Крыса лежала на спине, с подогнутыми в сухие горсточки лапками. Шерсть сбилась на животе от сгустков крови. Голова размозжена.
Ярость затрясла меня.
Сжимая парабеллум, я крался в трюмы.
Из-под босой ступни осыпался песок, шуршали вороха свисающих водорослей…
Тьма трюмов, пасти железных пещер… Стены сочат влажную плесень… На железный пол, мне на голову, каплет противная, теплая слизь, травяная жижа.
Я крадусь между бочек, ящиков, обросших мхом, давно превращенных в мягкие скаты, курганы…
Внезапно во тьме подо мной мигнул красноватый туман огня…
По отвесным ступенькам я неслышно соскользнул вниз. Повис…
Подо мной у костра стоит Ван-Киркен. Его морщинистое темное лицо с запавшими глазницами, почерневшее от копоти и дыма, — наклонено над Ионги… Она связана, рот забит куском черного сукна.
Обглоданное крыло тлеет на угольях.
Я прыгнул, рукояткой ударил голландца по голове.
— Вор, убийца!
Он поднялся — мы сцепились, мы покатились, грохоча, по железному полу, он отбросил меня. Поднялся оскаленный, черный от копоти…
— Не подходи! — я навел парабеллум. — Или, клянусь Богом, я уложу тебя…
— Пистоль… У гипербореев пистоль, — пробормотал голландец. Его зубы залязгали.
— Ван-Киркен, за что ты убил мою птицу, — отвечай!
— Господин, пощади… Мне хотелось есть…
— А крысу?
— Проклятая бросилась на меня, когда я подхватил курицу. Я только отбивался от укусов.
— И ты украл девушку… Ты негодяй и зверь, Ван-Киркен.
Он пополз ко мне с хриплым визгом:
— Пощади, пощади…
— Ступай прочь, — я оттолкнул его ногой.
Ван-Киркен вдруг подпрыгнул, блеснули желтые белки.
Что-то ударило меня по груди… У него железный болт… Он поднял Ионги на руки… Он бежит вверх…
Как я гнался за ним по винтовым лестницам, коридорам…
У пролома я наткнулся на Андрэ.
Он приподнялся, потирая плечо.
— Этот сумасшедший сбил меня с ног…
На палубе в два прыжка я нагнал матроса. Он обернулся, обдав гнилым, горячим дыханьем. Он притиснул Ионги одной рукой к груди, он отбивается — гудит железный болт… Он идет на меня, защищаясь телом Ионги… Куда стрелять, куда?
И вдруг серое облако накрыло и сбило Ван-Киркена с ног. Чудовищная, когтистая лапа опустила рядом со мной Ионги…
Безмолвный стоит над нами. Согнуты в локтях руки, приросшие к крыльям сотнями жил, подобных вздутым канатам.
Безмолвный держит Ван-Киркена в когтистых лапах. Он близко поднес его к красным зрачкам. Высоко извивается матрос, как черный червь.
Гигантские руки Безмолвного, эти жгуты мускулов, похожих на витые столбы, медленными толчками разгибаются, по воздуху просвистало скорченное, темное тело Ван-Киркена.
Безмолвный швырнул его в туманную пропасть, в зеленые трясины — туда, откуда он пришел к нам…
— Скорей, на машину! Капитан, скорее!
Я несу Ионги, я оглядываюсь. Капитан, все еще потирая плечо, стоит у дверей лаборатории.
— Умоляю, капитан, летим…
— Нет… Я останусь. Я буду работать и ждать товарищей… Передайте мой привет земле.
Он отвернулся, он быстро уходит… Его шаги тверды, треплется халат, ветер метет белые волосы, но старчески не сгибаются ноги в стоптанных туфлях…
Загремел мотор… Ионги очнулась. Я бережно опустил ее на кожаное кресло в кабинке.
И сквозь гул и перебои мотора донеслось до меня торжественное дыхание органа, расплавленные потоки металла. Так прощался с нами Андрэ.
Я сел неподвижно, не мог нажать рычаг руля, слезы текли по лицу…
И тогда руки Ионги охватили мне голову, тонкие пальцы бились в ужасе, я оглянулся…