Но сейчас он идет вместе с ними и за них. Его сабля направлена в другую сторону распаленною людской массой, неодолимым натиском оборванных и босых, народом-тружеником, требующим земли, — и он приказывает повернуть оружие против тех, кого охранял вчера.
Лейтенант свесил во сне руки из гамака, стараясь схватить что-то, только бы не пустоту.
Взмахи рук. Их притягивал свет керосиновой лампы. Еще взмах и еще — чуть не задели стекло, как руки слепого, который тянется к свету, ощущая тепло огня. Грохот разбившейся вдребезги лампы его разбудил. Он еще видел свои мятущиеся, словно бабочки, руки. Остановил их, поняв, что опрокинул лампу, и видел только две большие бабочки. Но в одной руке он что-то сжимал. Саблю. Сабля — теперь лишь отрывок сна.
Освободившись на вечер, лейтенант отправился в деревню. Жали ботинки. Побаливала голова.
В дверях своего кабачка, лицом к площади стоял Пьедрасанта. Рубаха и брюки белые, волосы взлохмачены. Он обратился к прохожему:
— Вы не думайте, что я вас подлавливаю. Просто увидел издалека, и захотелось пригласить на кружечку пива.
— Сегодня я свободен от службы и вышел погулять… — Щетка усов лоснила при разговоре кончик приплюснутого носа и верхнюю губу.
— Я так и подумал, когда увидел вас в гражданском.
— Ну как тут дела?
— Ничего.
— Ничего хорошего… или вправду ничего?
— А сеньор комендант жив-здоров? Как его ревматизм?
— Мучается…
— Жил здесь раньше один знахарь — чудеса творил с больными, но теперь переехал на другой берег. Да, кстати, лейтенант, на том побережье, говорят, заварухой пахнет.
— Только у вас тут и выпьешь холодного пивка.
— Специально охлаждаю. Так вот, лейтенант, я говорю, свара будто бы затевается у нас с соседями из-за пограничной линии.
— Говорят… — ответил лейтенант, лишь теперь понявший смысл загадочных намеков своего начальника.
— А если будет война, все пойдет прахом. Без войны-то еле держимся. Денег-то вроде много, но что творится! Такие заведения, как мое, не пустуют. «Тропикальтанера» швыряет тысячи долларов своим работникам. Но, как по волшебству, когда приходит время расплачиваться, у людей ни песо не остается, будто подчистую выметено. Похоже, что с одной стороны мы доим золотого тельца, а с другой — мощным насосом все это из нас выкачивают.
— И с Японией война не за горами… — сказал офицер, вызывая Пьедрасанту на откровенность.
— Война с Японией! Едва ли. Главная опасность — это столкновение с нашими соседями. Они уже мобилизацию объявили. Людские и продовольственные ресурсы собирают. Паршивое дело. Не хватает только, чтобы и у нас народ призвали, тогда прощай доходы! Впрочем, обо всем этом сейчас еще помалкивают. Люди прячутся по углам… и правильно делают. Боятся, что их схватят и пошлют на убой. Бедняги солдатики, только и шлют их на убой.
— Вечные беспорядки…
— Пограничный конфликт. Так пишут в газетах. Соседи будто бы хотят передвинуть в глубь нашей территории границу, проходящую по вершине горы… Странно, что об этом заговорили вдруг ни с того ни с сего и в такой воинственной форме… Конечно, и между братьями из-за пустяка дело может до драки дойти, если начинать с ругани…
— Наш долг, Пьедрасанта, умереть за родину. Я тут же попрошу послать меня на фронт. Мне осточертело побережье, и кашель одолевает, а на войне, того и гляди, пару повышений получишь. Вернусь капитаном.
— Да, если с калеками столкнетесь, а так ведь, знаете, — зуб за зуб, они тоже зевать не будут, когда пороха нанюхаются… Выпьем-ка еще по стаканчику пива!
— Я ведь впервые вас угощаю, приятель. Солдату положена тройная порция, а мы пьем только по второму.
— Тогда третий — мой…
— Люди всегда могут договориться. Ладно, третий ваш. Не мешало бы и им тоже посоветоваться со мной и с вами, чтобы уладить пограничный вопрос без войны.
— А как же мое повышение?
— Ну, вам приносит выгоду война, а нам — мирное время.
— Мое почтение! Разве вы не наживаетесь в голодные времена? За ваше здоровье! Пью, не дожидаясь, пока у вас осядет пена.
— А я бы советовал вам сбрить усы, они только щекочут губы и мужское тщеславие…
— Вы индюку советуйте маис клевать, меня учить нечего. И с усами и без них я себе цену знаю; не таков я, чтоб обиду спустить!
— Не лучше ли… еще по стаканчику пропустить?
— Хм, хозяина надо слушаться, но за этот плачу я!
Пьедрасанта наполнил стаканы. Янтарная жидкость разматывалась холодным пенистым клубком. Поставив стаканы на стойку, он сказал:
— Я забыл поздравить вас с вашими миллионерами…
— Молчите лучше, хлопот с ними сколько было! К счастью, выкатились. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, не то вернутся. Ну и намаялись мы! Больше всего их бабы осаждали. Как саранча на них набросились, и не шлюхи какие-нибудь, нет, — честные женщины. А за деньги и наблудить готовы. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, тошно становится. Нечего думать об этих горемыках, которые теперь со своим богатством еще больше горя хлебнут. Это неудачная распродажа земель их спугнула, а то бы они тут еще покуролесили.
— Знаете, кто приобрел земли?
— Ведать не ведаю…
— Лино Лусеро, их бывший компаньон…
— Он мне нравится, — сказал офицер, устремляя ореховые глаза на Пьедрасанту: а ты, мол, какого мнения?
— Мне тоже нравится. Плохого про него не скажешь. А земли эти — удачная покупка: почти все они граничат с его участками. Он хочет поставить дело на широкую ногу. Говорят, вложит капитал в культуры, на которые наибольший спрос всюду… Вот так штука! Не он ли сам сюда жалует?
Лино сошел с лошади, привязал поводья к балкону у одного из окон кабачка Пьедрасанты и поспешил в дом, ибо солнце палило нещадно.
— Огненный ливень, дон Пьедра, просто огненный ливень. Ну и места! — проговорил он, войдя.
— И зонтов таких не найдется, чтоб от него укрыться, дон Лино, разве в китайской лавочке…
— Только этого мне не хватало. И так уже «враг правительства», а с таким зонтиком и вовсе «желтой опасностью» прослыву.
— Рекомендую вам, дон Лино: лейтенант гарнизона…
— Педро Доминго Саломэ, — сказал офицер, пожимая руку Лусеро.
— Лино Лусеро, если не возражаете. К вашим услугам. Живу в «Семирамиде», — заходите, всегда будем рады.
— Пива, дон Лино?
— Пива с лимонадом. Только этим и утоляю жажду. А лейтенант, я вижу, гуляет после долгих дней тяжкого труда:
— Идиотская работенка…
— Да уж, поднесли вам и вашим солдатам подарочек.
— И спасибо не сказали.
— Выпьем. За ваше здоровье, лейтенант. Ваше здоровье, Пьедрасанта…
— Вы уже слышали новость? — спросил хозяин кабачка. — Войной попахивает.
— Читал я в вечерних газетах. Заголовки — во всю первую полосу, а каждая буквица стоит уйму денег… Так, по крайней мере, говорил Лестер Мид, а он-то знал, что к чему… Впрочем, лейтенант Саломэ, наверное, больше нашего знает.
— Нет, не больше.
Осушив еще стакан пива и отнюдь не утолив жажды, Лусеро попросил Пьедрасанту сообщить некоторые сведения о плантациях своих бывших товарищей по акционерному обществу, так как землю он приобрел через посредника. За тем он и приехал. Записал что-то, распрощался с лейтенантом и вышел в горнило дня. Пьедрасанта проводил его на улицу.
— Если будет заварушка, дон Лино, по миру пойдем. Совсем завянет торговля…
— Тогда и впрямь останется только мух гонять. Вас и так зовут «Пьедрасанта-мухолов»…
— Спасибо на добром слове, утешили!
Саломэ, подойдя к прилавку, потребовал у приказчика коробку папирос и спички и полез было в карман, но Пьедрасанта испуганно схватил его за руку:
— Это преступление, дорогой друг, преступление платить за такие мелочи!
Саломэ наотрез отказался от даровых папирос и спичек.
— Вы меня обижаете, я просто их не возьму, если вы откажетесь от денег. Или вы думаете, раз я военный, меня надо и поить и угощать? Очень ошибаетесь.