Людей в кафе было немного, все работники земной службы космодрома в серых форменках. Алешкин прошел к стойке. Две девушки сидели на высоких табуреточках и вели разговор на извечную тему: «А он тебе нравится?» — «Конечно!» — «Так чего тебе нужно?» — «Так он же межпланетник, все летает и летает…» Заметив Алешкина, девушки замолчали.
Наливая стакан «Тропического», он заметил над полем пассажирский ракетовертолет службы надземной Космической станции. Он медленно опускался на посадочную площадку, значит, кто-то вернулся на Землю из космоса. Тормозной ракетный двигатель был уже выключен, и конусообразная белая кабинка планировала, распустив над собой поблескивающий веер лопастей воздушных винтов. Ее сильно понесло ветром, но пилот наклонил винты, спланировал боком и сел мягко и точно.
«Умеет!» — отметил Алешкин.
Из кабинки выпрыгнул пилот в голубом скафандре работников Ближнего космоса. За ним выбрались три космонавта, двое в оранжевых костюмах, один — в синем. Оранжевых встретили женщины, синего не встречал никто, но и ему досталось по поцелую. Потом все направились к служебному зданию космодрома.
Алешкин помнил: когда он заканчивал среднюю школу — каких-то семь лет тому назад, — космонавтов встречали толпы народа, тогда каждое возвращение оттуда было событием. Теперь это стало будничным делом, ежедневно на космодром прилетали и улетали с него люди. И только экспедиции с далеких планет встречали в праздничной обстановке.
К ракетовертолету подкатил автопогрузчик — небольшая самодвижущаяся платформа на резиновых колесиках, с суставчатой — очень похожей на рачью — клешней. Пилот вытащил из грузового отсека тяжелый длинный предмет, упакованный в пластик. Автопогрузчик ловко подхватил его, уложил на платформу и покатил к люку подземного склада.
Алешкин допил свой «Тропический», глянул вниз и увидел синьора Паппино.
Он стоял возле люка, заложив руки за спину, с таким видом, будто ждет здесь уже давно, хотя всего пять минут назад его там и в помине не было.
Алешкин спустился и вышел на поле.
Увидя его, синьор Паппино кивнул и, не прибавив к этому ни слова, подошел к открытому люку и спустился по пандусу вниз. Это могло означать, что Алешкину следует идти за ним. Но можно было понять и как предложение дождаться его здесь.
Алешкин подумал и пошел следом.
Поднимавшийся навстречу пустой автопогрузчик предупреждающе гуднул и посторонился — в его автомате имелся биоанализатор и в близости от людей он двигался с повышенной осторожностью.
На складе было прохладно. Горели бледно-фиолетовые светильники. Пахло бензоридином — горючим для ракет Ближнего космоса.
Тут же, возле стеллажа с запасными дюзами, стоял и синьор Паппино. Он смотрел себе под ноги. Алешкин не сразу разглядел, что там лежит. Подошел ближе, пригляделся. Потом опустился на одно колено.
— Великий Юпитер! — сказал он.
Перед ним лежал ТУБ. Весь покрытый дымными языками въевшейся копоти и серыми нашлепками расплавившегося гранита. Усики локаторов на шлеме были смяты и оплавлены. Опущенные защитные шторки на объективах видеолокаторов походили на закрытые веки. Правая рука, выбитая из шарового шарнира, была прикручена к корпусу проволокой. В ее пальцах так и остался зажатым кусок стартовой фермы корабля. Это был тот самый ТУБ…
Без всякой надежды на успех Алешкин включил клавишу главного выключателя, попробовал кнопку биоуправления.
— Здорово ему попало, — сказал Алешкин.
— Здорово? — не понял синьор Паппино.
Конечно, у него было мало практики в разговорном русском языке, и Алешкин повторил по-итальянски.
— Да, — согласился синьор Паппино. — Здорово испортился. Его списали со станции на Венере.
— Нужно отправить его на завод, — сказал Алешкин. — Там его сумеют восстановить.
— Разумеется, — согласился синьор Паппино, — там его сумеют восстановить.
Он сказал это таким тоном, что Алешкин сразу понял: от него ожидали других слов. Он также понял, что лежавший у его ног разбитый, искалеченный ТУБ и есть та причина, которая заставила синьора Паппино запросить у института инженера-кибернетика.
Восстановить поврежденного ТУБа кустарным способом?..
Алешкин понимал, что это значит, и с великим сомнением уставился себе под ноги.
— Конечно, — продолжал синьор Паппино, — если его отремонтируют на заводе, то в состав станции «Луна-38» он уже никак не попадет. Его нам просто не дадут. А он так бы нам помог. В этом полугодии ожидаются и метеоритные дожди, а панцирь ТУБа не пробивают мелкие метеориты…
Алешкин все это, конечно, знал.
Что ж, в конце концов ему придется подтвердить характеристику, выданную институтом…
Синьор Паппино тоже кивнул головой и сказал, что Алешкин может занять для себя целый коттедж, который отведен для состава станции «Луна-38» и в котором пока никто не живет. Что в его распоряжении «Кентавр», стоит здесь, на площадке. А инструменты и материалы ему выдаст техотдел космодрома — уже обо всем договорено.
Автопогрузчик подъехал, подхватил ТУБа, отвез его на автостоянку и легко засунул на заднее сидение «Кентавра». Алешкин поправил подвернувшуюся руку ТУБа, хотел проститься с синьором Паппино, но тот уже ушел.
Несколько десятков типовых домиков, собранных из разноцветных пластмассовых блоков, вытянулись в ряд, образуя последнюю улицу городка, улицу Плутона.
Полоса гибридных кипарисов отгораживала улицу от степи, защищая ее от летних суховеев и зимних вьюг. Коттеджи были одноэтажные и просторные — места в городке хватало, и он еще не начал тянуться вверх, как растение, лишенное солнца.
Дом Алешкина оказался последним по улице. Его окружал маленький садик из цветущих флоксов, канн и гибридных кустарников — роскошь, которую могли себе позволить только жители городка космопорта. Планировкой Алешкин тоже остался доволен. В большую гостиную выходили двери четырех комнат; в каждой стоял отличный ДК-8 (диван-кровать, типовая мебель) и такой же РСУ-2 (рабочий стол универсальный).
На кухне в холодильнике имелся богатый набор консерватов, а возле фоновизора — карточка с номерами АБО (ателье бытового обслуживания), которое могло доставить на дом все, начиная от зубной щетки и кончая электромобилем для личного пользования.
При доме имелся также и гараж. Алешкин решил использовать его под мастерскую. «Кентавр» мог пока постоять и под окнами на улице.
В гараже Алешкин обнаружил велосипед — старинную, неведомо как попавшую в молодой современный городок примитивную конструкцию. На мотоциклах Алешкин ездил, конечно, но на велосипедах — никогда.
Он тут же уселся на него… и, вылезая из первого же куста, решил в будущем заняться практикой на улице.
Он выдвинул верстак на середину гаража, пылесосом очистил стены и пол, застелил верстак простыней из белого пластика. Вернулся к «Кентавру», с трудом выволок тяжеленного ТУБа с заднего сиденья, перехватил его за голову — так тащить было удобнее всего, — приволок в гараж и кое-как взвалил на верстак эту груду скомплектованных деталей — нелепый механический труп.
— Ничего! — сказал он. — Ты у меня еще оживешь. Ты у меня еще зашевелишься, заходишь как миленький.
Алешкин хорошо представлял себе трудности, которые его ожидают, когда он начнет восстанавливать ТУБа, искать обрывы в функциональной проводке, где полным-полно крохотных деталей, которые не разглядишь без лупы и не ухватишь без микроманипулятора.
Но ему уже не терпелось приняться за работу вот сейчас, поэтому он не поехал в «Галактику» обедать, а наскоро поел сосисок, которые разогрел в термобаре.
Потом он укрепил над «операционным столом» пару мощных люминесцентных светильников. Надел чистый рабочий халат, шапочку. Присоединил к газовому баллону плазменный резачок. Дунул на него — на счастье! — и по контрольному шву вскрыл грудную клетку ТУБа.