Не глядя на меня, будто рассуждая вслух, он сказал:
— Почему-то все считают, раз человек работает в торговле, значит, он ворует. Вот я работаю в торговле и совершенно презираю деньги. Совершенно! Не верите?
Он отчаянно глянул на меня.
Я съежился.
Он выхватил из кармана пачку червонцев и бросил в урну.
Я вскрикнул и инстинктивно бросился их вытаскивать. Пачка была тяжеленькая, перетянутая черными суровыми нитками.
Я подал ему. Он безразлично сунул деньги в карман халата и сказал:
— Зря вы так. Все равно они фальшивые.
— Но-о, — протянул я.
А он вдруг быстро оглянулся по сторонам и шепотом заговорил:
— Это же мафия! Синдикат! Сговор! Правильно люди думают. У них все воруют. Все! И меня заставляют!
— А вы? — предчувствуя ответ, спросил я.
— Я — нет! — сказал он и гордо откинул назад голову. — Я с ними бьюсь! Один.
— Хм…
— Они мне простить этого не могут. Боятся, конечно. Убрать меня пытались, — многозначительно произнес он.
— В каком смысле?
— В прямом. Яд из перстня. Пистолет с глушителем. Винтовка с оптическим прицелом… А однажды — я тогда в вагоне-ресторане работал — едем как-то глухим таким местом, кругом топь, гарь. Место гиблое! Ни один тепловоз не взялся нас провести. Поэтому к нам на станции пристегнули какой-то паровозишко, который не жалко. Кое-как тянет. Машинист ругается, дрова сырые, стекла дребезжат. Я в буфетной был, вдруг слышу: он вскрикнул…
— Кто?
— Машини-ист! И сразу конский топот! Гиканье, свист! Я — к окну! Поздно! Они со всех сторон прямо с коней, как саранча из травы, на поезд прыгают, на поручнях виснут.
Ну, выволокли меня. Привязали к дереву.
А пассажиры в окно пялятся, улыбаются, руками машут, довольны. Думают, кино снимается. Какое кино! Сам управляющий трестом Спиридонов там!
Спрыгнул с коня. Поводья бросил подбежавшим и ко мне медленно так идет (никогда не забуду), хлыстом по зеркальному тугому голенищу постукивает. Звук такой противный: ццач, ццач. Я в белой куртке, с толкушкой для пюре, как был, стою к сосне привязанный.
Подходит. Выхватывает из-за пазухи приказ об увольнении и — мне! В лицо! Я смотрю прямо в буквы его подписи, не дрогнул! Ни одним мускулом лица ничего им не показал.
Он зубами скрипит. И… первым не выдержал, закричал:
— Ну! Долго ты будешь над нами издеваться?!
Я молчу.
Он:
— В последний раз спрашиваю: будешь пюре водой разбавлять или нет?!
Я звонко так, на весь лес:
— Н-нет!
— А-а-а! — закричал он, за голову схватился, вскочил в седло и помчался в топь. Ну, и вся банда за ним.
Тут эти, с поезда, бегут, падают, обнимают меня, целуют. Машинист связанный выскакивает, веревки на бегу зубами рвет. Да где их порвешь — нейлон. Хорошо, у одной пассажирки маникюрные ножницы при себе оказались. Освободила нас…
— Да-а-а, — потрясенно сказал я, — вот это история!
— Что вы, — снисходительно протянул продавец, — это еще что. Я как-то в шашлычной работал, истопником.
Они мне по телефону звонят: «Согласен, — спрашивают, — вместо березовых дров на мазуте жарить? Дело верное. В неделю кубометр дров. За полгода пиломатериала на дачу накопишь».
Я им так звонко в трубку, наверное, на всю АТС:
— Н-нет!
Они шепотом:
— Ну, смотри, парень. Ты нас знаешь.
— Знаю, знаю, — говорю, — как же не знать: зав. производством, кладовщик, бухгалтер Емельянов.
На следующий день прихожу домой. Ба! Соседа похитили!
У меня в комнате все перерыто, разбросано. Наверное, уголовный кодекс искали. Не нашли. Он у меня в чемодане с двойным дном в тайнике под двойным полом спрятан. Только профессионал может найти. А эти? Грубо сработали! Соседа вот похитили. А зачем он им?
Но все равно, думаю, надо выручать.
Утром на работу приношу ведро мазута. Они ко мне. Смеются, по плечу хлопают: «Наконец-то, наш».
Я говорю: «Ваню сначала отпустите!»
Едем на загородную дачу Емельянова. Спускаемся в подвал. Цветомузыка! Девушки! Бар! Коньяк! Ваня сидит, разрумянившийся такой, веселый. Уходить не хочет. Гады, знали, чем взять!
Бешено соображаю: что же делать? И вдруг осенило! Хватаю ведро. Выливаю на Ваню мазут!
Он вскакивает. «Как же я в таком виде вон ту девушку теперь на танец приглашу?!» Обижается на меня и уходит билет на электричку покупать. Эти его уговаривают, бегут за ним. А он им принципиально: нет, мол, в следующий раз, может быть, если без этого идиота.
Расстроил, в общем, я их планы…
Продавец замолчал, о чем-то ласково задумавшись.
А я робко спросил: