— Только не говори, что не узнаешь старшину Белова, — сказал Игорь, хлопая Белова по плечу.
Александр смотрел и не верил своим глазам. Белов уже улыбался дрожащими губами. В глазах у него стояли слезы.
— Ты… Ты старшина Белов? — еще не веря, произнес Александр.
— Значит, вспомнил? — Они обнялись. Голос Белова дрожал: — Шутка ли, тридцать шесть лет — целая жизнь! А я и не надеялся, что меня можно узнать!
— Я, видимо, совсем одурел, — сказал Александр. — Ведь почти ежедневно встречал тебя в Батуми.
— В Батуми я живу с семьдесят второго года. Переберись я раньше, мы наверняка узнали бы друг друга.
Все трое тихо прошли в зал и устроились в последнем ряду у дверей. Встреча уже началась. В президиуме сидело человек десять — все с орденами и медалями.
— Сейчас перед вами выступит с воспоминаниями бывший боец нашего батальона Василий Дмитриевич Костин, — объявил председательствующий Назаров.
Сидевший в президиуме высокий и очень полный человек направился к трибуне.
— Мои молодые друзья! Я хочу рассказать вам о тех героях, чьи имена высечены на граните в центре вашего поселка.
Игорь наклонился к Александру.
— Ты узнаешь этого Костина? — спросил он шепотом. — Я никак не могу его вспомнить.
Александр пожал плечами и отрицательно покачал головой.
— Вы не можете его помнить, — сказал Михаил. — Он был в пятом взводе. Пришел к нам с пополнением перед самым боем.
А Костин говорил с трибуны:
— От вражеской траншеи нас отделяло всего несколько метров, когда пуля сразила нашего взводного командира, старшего лейтенанта Александрова. Мы, забросав врага гранатами, вырвались на гору. Именно в это время рядом со мной упал Саша Бибилейшвили. Он еле дышал. Я взвалил его на спину и вынес из огневой зоны. К сожалению, было уже поздно…
Михаил беспокойно заерзал на стуле, зашептал:
— Ты слышишь, что он мелет?
— Кто знает, может быть, он говорит правду. Ведь я же помню, что когда очнулся, был уже не там, где упал…
— Как ты мог там быть, когда воздушная волна выбросила тебя в овраг, — сказал Игорь. — Я это видел собственными глазами.
— В это время я увидел командира батальона, майора Глебова, в которого целился из автомата фашист, — продолжал Костин.
Михаил снова заерзал на стуле:
— Интересно знать, в каком это таком месте он стоял, что мог все и всех видеть, когда вокруг все ходуном ходило.
Саша лежал на земле весь в крови и грязи. С усилием открыл глаза и увидел сначала шапку, потом русые волосы и бледное юное личико Тани Воробьевой, санинструктора роты. Она поднималась по склону, опираясь на немецкий штык. Он не мог пошевелить ни одним мускулом и только смотрел на нее широко открытыми глазами. Ему казалось, что он громко позвал ее, но на самом деле он не издал ни звука. Санинструктор остановилась, перевела дух, потом медленно обернулась и увидела широко открытые глаза Саши. Наклонилась к нему, изумленная, и заплакала:
— Ты живой! Ой, мамочка, что с тобой сделали? Эй, Садиков, скорее носилки! Я же еще утром видела тебя здесь, подумала… Ведь ты лежал с закрытыми глазами. Ах, боже мой! Но теперь ты не бойся, теперь я тебя не оставлю. Раз ты жив, ничего не бойся…
Таня достала из сумки пакет, разорвала на Саше гимнастерку и перевязала рану. Саша прикоснулся губами к ее руке, еле слышно прошептал:
— Спасибо, мама…
Подошли двое санитаров. Один из них, с носилками в руках, взглянул на Сашу и не сдержал удивления:
— Ого! Вечером собирались его хоронить, а он живой! Молодец, парень! Долго жить будешь.
Встреча закончилась. Из клуба выходили люди. Александр, Игорь и Михаил стояли на улице и ждали, пока в дверях не показались ветераны. Среди них были Назаров и Костин. Игорь заговорщически подмигнул Александру.
— Борис! Боря! — позвал он Назарова.
Назаров оглянулся и быстро пошел к Игорю. Было видно, как он радостно возбужден.
— Ну что же вы не пришли? — выговаривал он Игорю и Михаилу, не спуская глаз с Александра. — Было очень интересно. Идем, познакомлю вас с ветеранами-мариновцами. Отличный народ!
Игорь положил руку на плечо Александру и подтолкнул его к Назарову:
— Сначала познакомься с этим ветераном!
Назаров протянул Александру руку:
— Назаров… Борис Акимович.
— Бибилейшвили.
Назаров вздрогнул и, сузив глаза, внимательно посмотрел на Александра.
— Из… извините, как? — запинаясь, произнес он.