Не разбудил.
Уже в подъезде вызвал такси до моста Короля Миндаугаса. На самом деле, идти тут совсем немного, максимум полчаса, но устал, как собака. Ну и, чего там, приятно лишний раз поддержать репутацию единственного в своем роде нахала, который ездит на свет Маяка в такси. Конечно, гораздо круче было бы возвращаться домой вообще без всякого Маяка, раньше иногда получалось, но после того, как застрял здесь на восемь лет, разучился. А может быть, дело не в том, кто где на какой срок застрял, а просто от Нинки уходить неохота. Все дело в желании, в том, чего хочешь на самом деле, а не поставил себе задачей. А желания, в отличие от поступков, штука неуправляемая.
То-то и оно.
Попросил водителя остановить на углу набережной, вышел, дождался, пока такси уедет, и неторопливо пошел к зданию, ослепительно сияющему ультрамариновыми огнями. Когда шел к Маяку первый раз после долгого перерыва, восемь лет прожив на Другой Стороне, чуть не сдох, так было тошно от этого синего света. А сейчас привык, ничего.
Вручил Тони Куртейну пачку вишневого табака – тот его однажды где-то попробовал и теперь ничего другого курить не желает, всех просит с Другой Стороны ему вишневый табак приносить. На благодарность привычно ответил: «Это тебе спасибо», – и почти бегом выскочил на улицу. Теперь домой. Спать. Наконец-то спать!
Ни о чем кроме сна думать не мог, но не лег. Открыл окно, уселся на подоконник, закурил и все-таки набрал номер Альгирдаса. Не стоит откладывать. Граничной Полиции надо такое знать.
Рассказал, как было: впервые за все это время нечаянно задремал на Другой Стороне и сразу увидел чертовы желтые фонари над дверью бара на улице Басанавичюс, возле мальчишки с калошей[2]; наяву там, кстати, действительно есть какая-то забегаловка, не помню, как называется, внутри ни разу не был, но мимо часто ходил. И про чувака, который прибежал с криком: «Не заходи, не надо!» – и разбудил. Что за чувак? Да черт его разберет, я толком не разглядел, может, из тамошней Граничной полиции? Нет, на смотрителя Маяка совсем не похож, что я, Тони Куртейна не знаю? Он здоровенный и белобрысый, такое и в темноте видно. Не смеши.
– Спасибо, – сказал Альгирдас, когда Эдгар закончил рассказывать. И, помолчав, добавил: – Понимаю, что нет смысла соваться к тебе с советами, все равно никого не слушаешь… Ладно, на твоем месте я бы и сам никого не слушал. Но ты бы хоть усталым туда не ходил.
Ответил:
– Да знаю, что дурака свалял. Но слушай. Я Нинку неделю не видел. Уезжал…
На этом месте осекся, потому что Альгирдас, как ни крути, полицейский. А он – контрабандист. Понятно, что Граничная полиция смотрит на это сквозь пальцы, им лишь бы люди не пропадали на Другой Стороне навсегда. Только потому, собственно, и ввели когда-то штрафы за контрабанду, что из-за нее куча неопытных любителей приключений влипает в неприятности. Но с меня-то что взять, пропащая душа.
А все равно рассказывать полицейскому, что ездил в Элливаль сбывать контрабандный товар, как-то – ну, предположим, неделикатно. Словно сам на себя настучал.
– Да что с тебя взять, – вздохнул Альгирдас, словно прочитал его мысли. – А то я не знаю, куда ты уезжал и по каким делам. Мне-то что, баба с возу, кобыле легче. Пока ты сбываешь товар в Элливале, ты не моя забота, а Граничной полиции Элливаля. Которой там все равно нет.
– Это они молодцы, – согласился Эдгар. – Зря городской бюджет не транжирят. Зачем им Граничная полиция? За покойниками следить? Я слышал, тамошние мертвецы на Другую Сторону шастают – только в путь. Но сигарет на продажу не носят. Такой уж они непрактичный народ.
– Зато ты практичный, – усмехнулся Альгирдас. – А помнишь, как хвастался, что стал богачом, и пальцем о палец теперь не ударишь? Слушать было смешно.
– Да я бы и не ударил, – ответил Эдгар. – Бездельником быть хорошо. Я бы, честно говоря, сейчас с удовольствием поучился чему-нибудь по-настоящему интересному. Например, резать по дереву. И заодно еще парочку языков.
– Ну так кто тебе не дает? – удивился Альгирдас. – Хочешь сказать, деньги уже закончились? Ты же не кутила. И не игрок.
Эдгар не собирался ему рассказывать. И вообще никому. Просто был сонный. И очень счастливый, что так удачно спасся от желтых огней. И размякший, как всегда после свиданий с Нинкой. Поэтому брякнул прежде, чем прикусил язык:
2
Речь о памятнике известному французскому писателю и мистификатору, единственному лауреату двух Гонкуровских премий, дипломату, Генеральному Консулу Франции, уроженцу Вильнюса Ромену Гари. Памятник установлен на углу улиц Басанавичюс и Миндауго.