Наконец сказал:
– Что мы с вами точно умеем, так это внезапно встречаться в самых неожиданных обстоятельствах и местах.
Пока говорил, туман рассеялся полностью, даже из памяти попытался незаметно стереться, словно не было ничего, но Эдо уже был опытный, поймал ускользающее воспоминание о небывало густом тумане, окутавшем город, натурально за шкирку, как застуканного на пороге кота.
В общем, туман исчез, и взору открылось дивное зрелище. На набережной на четвереньках стоял Иоганн-Георг, такой небритый, что уже считай бородатый, всклокоченный, прозрачный как привидение и злой как чёрт, потому что пытался подняться на ноги, а дело не шло.
Эдо подхватил его, и сам едва устоял: приготовился поднимать непосильную тяжесть, а этот лось оказался почти невесомым; с другой стороны, на то и мистические явления, чтобы не соответствовать ожиданиям. И законы физики они не обязаны соблюдать.
Иоганн-Георг вцепился в него – формально, двумя руками, но по ощущению, целой сотней конечностей, всем собой и ещё дополнительно по-зимнему пронзительным ветром, моросящим дождём и даже немного рекой. Это не просто метафора, от пылких объятий вся одежда сразу промокла насквозь, и Эдо, ёжась, тоскливо подумал, что теперь простуда ему гарантирована. От этой напасти никакая магия Чёрного Севера не помогает, только пить грог, бездарно валяться, сморкаться и ждать.
– Привет, волшебный профессор, – сказал виновник грядущего насморка. – Не представляете, как я вам рад. Интересно, это вы мне снитесь, или я вам?
Эдо всерьёз задумался. Наконец ответил:
– Пока вы не спросили, был совершенно уверен, что встретил вас наяву. Но хрен меня знает, я странный. Вдруг и правда уснул на ходу.
– Ну уж нет! – неожиданно возмутился Иоганн-Георг. – Первое слово дороже второго. Сказали, что наяву, значит всё, наяву!
Эдо невольно улыбнулся, услышав детскую присказку про «первое слово».
– У нас во дворе тоже так говорили. Надо же, вроде реальности разные, а для детских дразнилок и поговорок нет границ… Эй, скажите честно: вы опять в туман превращаетесь, потому что вам со мной стало скучно? Или этот процесс надо как-нибудь прекратить?
– Обязательно надо! – подтвердило условно антропоморфное облако. – Понять бы ещё, как… О. У вас есть сигареты? Отлично, давайте. Это всегда помогает собраться. Полезная штука табак. Только прикурите, пожалуйста. У меня, сами видите, лапки. И кроме этих долбаных лапок пока вообще ни черта.
Лапки лапками, однако прикуренную сигарету облако ловко захапало, вдохнуло дым и действительно вернуло себе чёткие очертания. Всё ещё невесомый и прозрачный как призрак, но уже без закоса в импрессионизм.
– Дорогая реальность, – сказал призрак с характерной ласковой интонацией, как мафиози в кино. – Что вообще за дела? Я вернулся, если ты ещё не заметила. Мне надо стать целым. Давай помогай.
Реальность явно решила, что спорить себе дороже. По крайней мере, прозрачность мгновенно прошла. Теперь перед Эдо стоял вполне нормальный живой человек, разве что, слишком бледный. Но грех придираться к реальности. Может, с её точки зрения, благородный оттенок лесной поганки это и есть идеальный человеческий цвет.
– Я Каре звонил недавно, – сказал ему Эдо. – Буквально четверть часа назад. И узнал о вас ужасные вещи.
– Например?
Иоганн-Георг так искренне удивился, словно был скучнейшей персоной, о которой даже заядлым сплетницам нечего рассказать.
– Что вы сгинули.
– Ещё чего не хватало. Просто… – а кстати, какое сегодня число? Десятое ноября? И год двадцатый? Отлично, всё сходится! Значит, всего на полдня по делу исчез. Даже удивительно, что кто-то заметил. Я раньше неделями мог где-нибудь пропадать.
– Ну так Проходы без вас закрылись. Такое поди не заметь.
– Проходы закрылись? Вот это хреново, – Иоганн-Георг поморщился, как от боли. – Чёрт, какое же всё хрупкое, а. Хорошо бы они теперь сами снова открылись на радостях, без дополнительной помощи. Потому что своими силами я пока, в лучшем случае, бутылку смогу открыть… Слушайте, а почему музыка замолчала? Или она мне мерещилась? Такая пронзительная труба?
Эдо только сейчас осознал, что больше не слышит Цвету. И под мостом никого уже не было; впрочем, это как раз объяснимо: Цвета могла подняться наверх по лестнице и перейти на другой берег, где вход на Маяк.
Ответил:
– Не мерещилась. Это Цвета была. Она иногда играет тут по ночам. А сегодня пришла в неурочное время, получается, специально для вас. И уже убежала обратно, у неё концерт, ей давно было пора. Вы же помните Цвету? Я вам её записи ставил…