– Это ты хорошо придумал, – говорит ему низкий бархатный голос, такой притягательный, что кажется, всё бы бросил и на край Вселенной за ним пошёл. – Шаманское сердце – всем опорам опора. Вот и держись теперь за него.
Стефан, конечно, застигнут врасплох, как обычно бывает, когда то, что ты собирался взять силой, приходит в руки само. Но он уже опытный, да и с теорией у него хорошо. Поэтому Стефан сразу всё понимает; ладно, положим, не сразу, но быстро, буквально секунд за пять. И отвечает:
– Да чего мне держаться. А то я бывших ангелов смерти не видел. С некоторыми мы большие друзья. Люблю я вашего брата, особенно поначалу, когда прежде безличная сила только начинает обретать форму и новую суть. Ну, правда, мои приятели мне чужие, а ты, говорят, родня. Смерть моя несбывшаяся объявилась, ну надо же, а.
– То-то и оно, – соглашается голос. – Поэтому я старался держаться подальше. Ну мало ли. Чёрт его знает, как обернётся при встрече. Не хотелось бы нечаянно сбыться и тебя, и свою судьбу потерять. Так и не рискнул с тобой подружиться. Собственно, правильно сделал, но всё равно очень жаль.
– Мне тоже, – улыбается Стефан. – Перестраховался ты, по-моему. Зря. Что мне сделается от близости смерти, которая уже однажды меня не взяла. Я же крепкий. Обухом не перешибёшь.
– Посмотрим, – откликается то, что кажется круглолицым широкоплечим мужчиной средних лет с сединой в густых каштановых волосах, а ощущается ветром невиданной силы, который дует не снаружи, а изнутри, оттуда, где спрятано тайное сердце Стефана, и становится всё сильней по мере того, как незнакомец к нему приближается, поднимаясь по склону холма.
– Ближе, пожалуй, не стоит, – наконец говорит Стефан. – Не такой я крепкий, как хвастался. Нашлась управа и на меня. Жалко! За это новое небо над моим городом я бы тебя обнял.
– Да я бы сам себя за него обнял, – смеётся круглолицый мужчина. – До сих пор не могу поверить, что у меня получилось.
– И я, – соглашается Стефан. – Поначалу вообще заподозрил, что спятил. По-настоящему, как нормальные люди сходят с ума.
– Сама по себе работа оказалась не особенно сложная. Главная трудность – понять и усвоить принцип. Сам бы я не додумался, прежде ничего похожего не встречал. К счастью, на изнанке вашей реальности есть зачарованный город, называется Элливаль…
– Знаю, – кивает Стефан. – И про щит элливальский знаю. Правда, только теоретически, своими глазами пока не видел. Не удаётся мне съездить туда. Не принимает меня наша изнанка. Полчаса ещё как-нибудь перетерпит, а потом давай, до свидания. Тяжело ей со мной… Погоди, так это теперь над нами щит по образцу элливальского? Но люди-то в городе после смерти не остаются. И слава богу, на самом деле. У нас здесь, прямо скажем, не Элливаль. Неподходящая обстановка. Не надо тут задерживаться мертвецам.
– Не по образцу, а по образу. Ясно, что точная копия вам ни к чему. Я перекрыл не все выходы, а только самые… скажем так, неприятные. Полные ужаса и запредельной муки. Которыми вообще никому, включая распоследних тупиц и злодеев, не следует уходить. И заодно запер некоторые входы. Буквально несколько штук. Легко всё равно не будет, в этом мире лёгкости никому не положено, но самое страшное зло – то, которое окончательно уничтожает живое, подменяя его противоестественной имитацией бытия – в твой город теперь никогда не войдёт.
– Это я уже понял. Увидел. И глазам своим не поверил – у нас теперь так?! Хотел бы сказать, что всю жизнь о таком мечтал, но это неправда. Просто воображения не хватило. Не догадался, что об этом можно мечтать.
– Я и сам не догадывался, пока моя подружка не съездила в Элливаль.
– Подружка?
– Да. Здешняя человеческая девчонка; по крайней мере, такой она родилась. А потом решила стать добрым ангелом смерти и, представь себе, стала. Сама наугад, наощупь всему научилась. К тому времени, как мы познакомились, она уже многих мёртвых отсюда хорошими дорогами увела.
– Девчонка золото, – соглашается Стефан. – Хуже, чем я сам был в её годы. Наглая, как танк. Так, я сейчас тут всех буду спасать от последнего смертного ужаса, потому что такова моя воля, и плевать, что ни черта не умею, мне надо, значит придумаю, как.
– Да. А всё-таки она взвалила на себя непосильную ношу. Людям не под силу такая работа, особенно молодым. Этот щит – мой подарок ей, чтобы не надорвалась. И тебе за компанию. И себе. Получилось, что себе – в первую очередь. На прощание. Я ухожу.
– Почему?
– Потому что могу, – улыбается круглолицый. – Я на это не особо рассчитывал. Моя нынешняя работа – защищать живое от подмены не-жизнью и по мере возможности уменьшать количество боли. Такую, по идее, невозможно закончить: и угроза живому, и боль в этом мире будут всегда. Но сделав щит, я вдруг понял, что свободен от любых обязательств. Свою задачу я выполнил. Насколько это возможно, вас защитил. Теперь у меня будет другая работа, другая жизнь, другие пространства – не представляю, какие именно, кем я там стану и чем займусь.