Но все равно взгляд боевика менталисту не нравился. Читалась этом взгляде явная просьба.
Профессор де Креси, а именно он, как проректор по делам студентов, занимался вопросом исключения любителей изменяющих сознание веществ, лишь задумчиво кивнул.
Теор ругнулся про себя. У него и свои дела были. Объем работы по подготовке к возрождению родного факультета был велик, а сроки поджимали — приемная кампания должна была начаться почти сразу после официального объявления об ослаблении Запрета. И делать все нужно было на совесть: если инициатива себя оправдает, то в следующем или через год возможна полная отмена… А если нет, то ее дожидаться придется долго.
Да и не имелось у Теора особого желания потакать попыткам боевика выгородить своих. Остар и так, стоило ему узнать о происшествии, попытался обвинить во всем Кри. Словно она выпускничков споила…
Менталиста раздражала попытка оправдать поведение троих здоровых лбов каким-то неустановленным воздействием неустановленного мага разума. Разумеется, купить дурман и напиться сверх меры только-только защитивших дипломы боевиков побудил какой-то злобный менталист, а не их собственный идиотизм. А как же иначе-то?
Не говоря уже о том, что освидетельствование такого типа требовало кучи документов, а Теор уже много лет не продлевал собственную лицензию на подобную процедуру. Одно дело — подписывать бумаги на доступ в некоторые закрытые фонды Королевской Библиотеки, и совсем другое — участвовать как эксперт в, по сути, уголовном деле. Потеря контроля над собой и применение атакующих боевых плетений вне боевой или учебной ситуации карались не только по уставу университета, но и по закону.
Теор боевиков может и недолюбливал, особенно после того, как архимаг красных, Вернон де Раль, оказался заказчиком множества убийств и архиличем по совместительству, но все же не мог не признавать, что их этическая комиссия последние года четыре ворон считать перестала. Так что троица дебоширов лишится не только дипломов, но и дара, на время или навсегда. По крайней мере если случившееся выйдет за пределы университета.
И менталист совершенно не хотел во все это лезть. Своих проблем хватало.
Теор скрестил руки, в упор смотря на Остара.
— Думаю, вы понимаете, что официальное освидетельствование невозможно без того чтобы проводивший его менталист был в курсе обстоятельств дела, и это будет означать официальные обвинения и официальный ход делу.
Остар коротко улыбнулся.
— Думаю, вы не совсем верно меня поняли, магистр, — довольно спокойно отозвался он, — я не настаиваю на официальном деле и еще меньше вашего хочу, чтобы университет и мой факультет заполонили наши с вами бывшие коллеги. Учтите, кстати, что трясти они будут и адептку Кри, и молодого преподавателя Вагнера, а потом, очень может быть, дойдут до обнаружения через одного опасного алхимического соединения — и тех, кто в той истории замешан.
Теор прекрасно заметил интерес до того молчавшего хозяина кабинета. Внешне профессор де Кресси себя никак не выдал, но все же изменение его настроения ощущалось. Менталист ругнулся про себя. Он ожидал, что декан боевого может узнать об этой истории, несмотря на устные договоренности со знакомой лаборанткой, но не предполагал, что Остар использует это против него перед академическим начальством.
— Проверка была запротоколирована, — холодно отозвался Теор.
— Разумеется, — Остар вновь улыбнулся, — у меня нет к вам никаких претензий. Но они могут появиться у кого-то, кто постарается связать истории, в которых участвуют, скажем так, небезопасные алхимические вещества.
— Есть разница между купленным дурманом и опасным содержимым анонимного письма.
— Есть, конечно. Мое предположение о том, что эти случаи могут быть связаны — не более чем предположение. И, магистр Теор, профессор де Креси — вы свидетели: если выяснится, что молодые люди совершенно добровольно решили расслабиться столь неприемлемым способом, то я подпишу все документы об их исключении сразу после проверки. Я не заинтересован в том, чтобы мой факультет выпускал столь легкомысленных магов. Не думаю, что делу стоит давать официальный ход, — губы Остара сжались в тонкую линию, — но у меня достаточно возможностей полностью закрыть для этой троицы любые пути дальнейшего применения боевой магии и новое обучение в любом более-менее приличном учебном заведении. Но, прежде чем что-то предпринимать, я хотел бы исключить любой риск осуждения невиновных. Уверен, вы на моем месте поступили бы так же.