— А ты кто?
И узнав, что он старшина, побили плетью и прикладами и, кстати, матерно выругали.
Данную отряду инструкцию чины его еще не усвоили (люди не скотина). Они вспомнили ее час или два спустя, когда дело, начавшееся с прикладов и нагаек, дошло до огнестрельного оружия.
На опустевшем базаре остались трое убитых и десять тяжело раненных чеченцев. Число легко раненных, которых родные развезли по домам, — неизвестно. Как неизвестно и то, сколько раненых не считали себя ранеными, отделавшись выбитыми зубами или ударами нагаек.
Впоследствии Вербицкий объяснял, что Гудермесская бойня вызвана была полученными агентурными сведениями, что на базаре должна быть шайка абреков с трехлинейными винтовками и краденым скотом. Но пи одной винтовки отряд не отобрал на базаре. Чтобы доказать абречество убитых, запросили справку об их судимости, поведении и образе жизни. Справки показали, что двое из убитых «под судом и следствием не были, поведения хорошего, занимались честным трудом», и один семнадцать лет тому назад был в административной ссылке на Чечен-острове.
Зелимхан скова трагически передумал события. Так же, как. убийство 17-ти в 1905-м. Зелимхан десять лет абрек, Зелимхан за десять лет столько зла не сделал, сколько Вербицкий за один день 14 марта.
Вербицкий — начальник. Вербицкий на весь мир обесславил Зелимхана, назвав его бабой, трусом. Письмо Вербицкого газеты напечатали. Зелимхановский ответ ему — нет.
Ладно. Все равно убьет его Зелимхан.
Чтобы легче убить, Зелимхан поселился в Чечен-ауле. У Анаевых. Он послал Джемалдина в Грозный, в станицу Грозненскую к братьям Налаевым. Просил их проследить приезды и выезды Вербицкого во Владикавказ.
Налаевы проследили. Наласвы сообщили, что приедет через два дня Вербицкий из Владикавказа.
В Чечен-ауле сели в арбу. Воловью. Скрипучую и медленную. На которой далеко не убежишь. В ней приехали на грозненский базар, а ночью пробрались в станицу, и два дня выходили на станцию Зелимхан и Аюб встречать владикавказские поезда.
Накануне третьего Зелимхан увидел недобрый сон. Может быть, утром третьего он проснулся с недобрым предчувствием. И отказался от мысли убивать Вербицкого в этот раз. В грязь и слякоть ушел на Курумовские хутора.
Аюб Тамаев (Атагинский) — юноша. О нем рассказывают, что был грамотен и хорошо знал по-русски. И был красив, женственно красив был. Тонкие черты лица, хрупкое тело. Был изрядной противоположностью Зелимхану, у которого длинные предплечья и широкие мясистые кисти рук, у которого левое веко приспущено над зрачком. И еще — Зелимхан был добродушен, остроумен и разговорчив. При встречах с людьми Зелимхан умел говорить так, чтобы они, не понимая еще, чего он хочет, соглашались с ним. Зато Аюб молчал, будучи застенчив, точно он не женствен только, но женщина. Чеченская — скромная и робкая.
Временно-охотничий отряд торопился, между тем, с наступлением на воров и разбойников. Чтобы закончить операции до тепла.
Воров и разбойников обнаружилось много. Через десять, после Гудермеса, дней хорунжий Яицкий уже рапортовал Вербицкому: «Выдача и арест порочных людей в Хасав-юртовском округе приостановлены за неимением мест в Хасав-юртовской тюрьме… Ввиду необходимой экстренности арестов прошу об удалении из Хасав-юртовской тюрьмы лиц, отбывающих по суду наказание, в тюрьмы других городов».
Состав команд отличался деловитостью и энергией.
«Мне, как человеку, не имеющему отца, матери и семьи и находящемуся не у дел, — писал Вербицкому один сотник из казаков, — жизнь не представляет особой ценности. Возможность же заслужить ваше внимание и через то впоследствии снова занять подобающее мне по чину и образованию место, в котором мне бывшим генерал-губернатором было отказано, заставляет меня просить вас о зачислении в ряды бойцов с хищниками. Напишите — когда, кому и в какое место мне явиться, и вы будете иметь в своих рядах не лишнего здорового и преданного человека… Правда, репутация замарана, был под судом, сидел не раз на гауптвахте и т. п. Молодость была буйная».
Другой проситель, мещанин, имевший «азиатскую физиономию», азиатскую форму, «риск» тоже имевший, «большой на все подвиги», даже один мог пойти, «куда начальство мое прикажет, даже хотя бы к самому Зелимхану в лес», изъяснял в своем заявлении: «Я могу все секреты горцев узнавать и донести вам, ввиду этого я могу быть пользительным во вверенном вам отряде и принести большую пользу и интерес в поимке разбойников и заслужить себе честь и славу и быть для вас по долгу верноподданного честным гражданином».