Нашлись даже поэты временно-охотничьего похода: «Я люблю эту охоту по зверю, обороняющемуся равным оружием», — просился терский хорунжий.
По таким признакам подбирались охотники в отряд. На кого еще могла опереться великодержавная государственность? На что, кроме силы, торжествовавшей, точно свинья, на территории четырех округов и сопредельных районов!
Сила!
Сила опустошала горские сундуки, сила хамила, обыскивая женщин, сила, походя, арестовывала и расстреливала горцев, пока Вербицкий или кто другой еше ознакамливался с «делом».
Жалобы на насилие и грабежи, чинимые отрядом, атаман Вербицкий называл дутыми. Еще бы! Ведь Он утверждал авторитет власти, церкви и овцеводов. Власть, церковь и овцеводы не оставались в долгу. В порядке круговой поруки.
И Вербицкий благодушествовал.
«В одно приблизительно время с нашими родственниками были задержаны некий Осман Дудаев и Вураман Гумыхов, которые при препровождении их до Владикавказа казаками были убиты возле Тарского хутора, — писали в прошении начальнику области несколько ингушей. — Хотя казаки, сопровождавшие их, и говорят, что убиты были Дудаев и Гумыхов при попытке бежать, но в народе ходят упорные слухи, что никакой попытки бежать сопровождаемыми сделано не было и что убийство это произошло совсем при других обстоятельствах… Ввиду упорных слухов о том, что случаи, подобные происшедшему около Тарского хутора, часто повторяются при сопровождении арестованных, почтительнейше просим ваше превосходительство ради человеколюбия…»
По поводу Гумыхова было несколько строк в «Терских Ведомостях». — «Отдельные лица из ингушей, надевая маску невинности, возбуждают жалобы, якобы на неправильные действия некоторых команд из временно-охотничьего отряда войскового старшины Вербицкого. Так поступил недавно и Уму Хаджи Русинов Гумыхов, который подал прошение, жалуясь, что команда его напрасно притесняет, требуя оружия, которого ни у него, ни у его сыновей нет. Через несколько дней после жалобы у него оказалась трехлинейная винтовка пехотного образца № 71669. Интересно знать, откуда у этого невинно притесняемого винтовка и для чего она у него?».
Сын Уму Хаджи, как это видно из прошения, лишился возможности отвечать не только «Терским Ведомостям». Немного спустя те же «Ведомости» под заголовком «Нарушение присяги» сообщили: «Начкоманды, производившей обыск в доме Хаджи Гумыхова, сказал ему, что прекратит обыск, если тот присягнет, что в доме у него нет оружия. Хаджи присягнул, и в это самое время нашли у него винтовку. Вскоре после этого Гумыхов заболел и умер».
Так старый, христиано-мусульманский чудодей-бог наказал клятвопреступного Хаджи, быть может, сам же подбросив винтовку пехотного образца № 71 669.
А Зелимхан? Зелимхан, близкие его, в Экшкун-юрте живут. Месяц живут, два живут. Три. Это можно. Это хорошо. Четыре тоже ничего. Пять. Шесть. Семь тоже можно. А почему год нельзя?
Глаза у людей зоркие. И разные. Забеспокоился
Зелимхан. Узнают — хозяевам плохо будет. Разорят. Сошлют. Лучше на горы уехать.
В Экшкун-юрте хорошо. Хозяева хорошие. А раз хорошие, можно ли подводить? Уедем, Би-ци! Уедем, Зезык! Можно ли подумать, что вы во вражьих руках окажетесь? Медди, Энист, Магомет и тот, который должен только появиться… Солта-мурадовский Ломали. Лучше Зелимхан сам в тюрьму пойдет. Лучше Зелимхан сам под расстрел пойдет.
— На горах лучше. Там тоже хороший народ есть. Везде хороший народ есть. И плохой.
Поехали опять. Но задержались в дороге — на хуторе Ляж-кэ: второй сын родился у Зелимхана — Омар-Али. На целую педелю задержались из-за маленького в Ляж-кэ.
В Ке-кэ друзья, кунаки в Ке-кэ. Сподвижники. Обосновались у них. Целый год прожили. В Ке-кэ народ на подбор: все одной фамилии и предавать некого: предать Зелимхана — своих предашь.
На плоскости продолжал разбойничать атаман Вербицкий, Зелимхан потратил на него месяц — не убил. Нехорошо. Зелимхан, 10 лет абрек, столько вреда врагам не сделал, сколько Вербицкий за три месяца сделал. Убить его надо. Иначе люди смеяться будут над Зелимханом.
Зелимхан приехал в Грозный. Приехал, чтобы рассчитаться с Вербицким, сполна рассчитаться…
….В Грозном прибежал вечером Саик к Д-беку.
— Около Гранд-отеля Зелимхан. Вербицкого убьет сейчас.
Д-бек на ходу втиснулся в пиджак. Побежал. Увидел на мосту Зелимхана: стоял, смотрел в окна гостиницы. На улице ли воскресные проповеди читать? На улице ли отговаривать? Прошел мимо и на ходу, веря в свой авторитет старшего, друга и интеллигента, бросил: