Полковника Курдиева убил бы еще Зелимхан. Ингуша, который за царя, за начальство. Потому что за царя он, потому что за начальство он, потому что за свой живот он. Курдиев еще в Эшкале зелимханов-ского Магомета пожалел; посадил на своего коня. Впереди посадил; и теперь выставлял Магомета вперед.
— Уо, Курдиев, ты у русских воевать учился!..
Точно горы рушатся, когда в горах война.
Поначалу успели поставить Бици и Зезык за утес.
И чтобы не убежали, дагестанца — около. Маленькие плакали. Дети потому. Дагестанец, у которого красные брови и зеленые глаза и в одной руке винтовка, другой рукой, корявой рукой, гладил Медди, утешал.
— Не плачь, не плачь… Скоро кончится война. Патронов не хватит у твоего отца… Не лохань же патронов принес твой отец…
Точно ледники рушатся, когда в горах война. Когда ледник обрушивается, тогда в ущелье льда глыбы. Сейчас в ущелье льда глыбы тоже. Солдаты, казаки, которые остановились. Которым ни взад, ни вперед. Война впереди. С Зелимханом!
Один Афанасьев-поручик, который Эрш и Нелх взрывал, один Афанасьев вперед ринулся. Думал, что Зелимхан, как Эрш и Нелх. Но как горы был Зелимхан, как рушащаяся скала придавил он Афанасьева.
Убил.
Когда в горах война, тогда скачет от хребта к
хребту эхо.
— Война!.. — кричит.
На этот крик никто не прибежал. Зелимхан сам с
русскими справится.
Русские сами с Зелимханом не справятся.
— Зачем нам бежать?
На этот крик никто не прибежал. Курдиев надумал ингуша послать за хаджи, которые в зеленых халатах, за стариками, которые ежатся сединой.
— Пусть придут, пусть Зелимхана просят не стрелять больше. Мало разве ему.
А Мэдди приметила дагестанца, того, который ее в ставке Андроникова встретил. Приметила и подбежала к нему из-за скалы.
— Теперь ты потанцуй лезгинку, — в ладоши захлопала.
Хаджи пришли. Старики пришли…
С вершины хребта смотрел Зелимхан. Внизу собирали убитых, раненых подбирали… Не лохань патронов принес он,
— Уо, Эльберт! Баркалла тебе, что крикнул ты. Разбил бы нас дагестанец этот. Как прополз он ложбинкой, что не заметили мы? Абреку нельзя об одном деле думать. Абреку сразу много думать надо. Вперед надо думать, назад надо думать, направо, налево думать надо. Молодец дагестанец этот! Хороший волк был бы в стае нашей. Один догадался со стороны к нам подлезать, другой никто не догадался. Две тысячи чертей было.
Когда посланный во Владикавказ прискакал, генерал Михеев рассердился очень и усы крутить начал:
— Я, — говорит…
Потом ногами стучать начал об пол:
— Сломаю, — говорит.
— Зелимхана не взяли, ингушей-абреков не взяли! Андроникова отдали, Данагуева отдали (куда он годится теперь?). Пять дагестанцев убито! Это ничего, на их место другие придут. Казак убит! Юсуп убит! Когда я на его место другого человека найду? Уо, волк и волчий сын Зелимхан! Тебя не взяли — тебя, как барана на блюде, принесут мне!
Так Михеев-генерал кричал.
Все кричали тогда. Только не слышно было. В горах не слышно было. И Михеев-генерал, чтобы слышно было, приказал всех сельских старшин к себе собрать. В дом свой. Там одна комната есть. Большая и длинная. В ней дверей много. В одну дверь Михеев входит. В другую народ входит. В одну дверь Михеев уходит. В другую дверь народ уходит. Еще там стеклянные ящики есть. В этих ящиках черкески, медали, кресты. Волла-ги, билла-ги, золотых медалей и крестов много там. Это они за нас получили. Ну, ничего.
Когда Михеев-генерал старшин собрал, сказал Михеев-генерал старшинам:
— Я, — говорит, — вас назначил старшинами, и теперь вы отвечайте мне за весь ингушский народ. Царь и закон никогда не притесняли, — говорит, — ингушский народ. Наоборот. Царь льготы давал ингушам… А вы что делаете? Вы ни одной повинности не несете, вы много денег нам должны. А вы еще воруете, а вы еще грабите, вы еще грабежи и разбои устраиваете. Уо, аллах, аллах!.. Этого тоже мало. Харачоевский Зелимхан, абрек, у вас в гостях был, а вы начальству ничего не сказали об этом. Сам пророк Магомет сказал, что Зелимхан плохой человек, что Зелимхан нехороший человек. Разве это человек, пророк говорит, который правоверным столько зла делает, из-за которого столько несчастий правоверные терпят.
— Волла-ги, билла-ги, русский Михеев-генерал
так говорил:
— Вы против пророка идете, — говорил. — Вы харачоевскому Зелимхану, абреку, помогаете, вы вместе с ним на царские войска напали. Разве Магомет-пророк говорил, что на царские войска нападать можно? Около Цорха напали, на Ассе теперь тоже напали. Плохое дело вы делаете. Такое дело нельзя делать. Я любил вас, теперь не люблю. Наместник любил вас, теперь не любит. Довольно! Все довольно! Довольно, что мы с вас недоимки не брали. Довольно, что вы казачью землю в аренду берете. В две пятницы вы все недоимки заплатить должны. Если не заплатите, я опять к вам царские войска пошлю. Казакам арендные деньги вы платили. Я все равно приказываю этот контракт порвать, все равно всех ингушей с казачьих земель вышлю. Если сами не выселитесь, я знаю, что я сделаю. Я войска опять пошлю, чтобы они все сломали у вас, как Цорх сломали, как Эрш и Нелх сломали…