Я кивнула и спрятала лицо, уткнувшись в его рубашку. От ярких лучей заходящего солнца заболели глаза, да и видеть никого не хотела. А может инстинктивно искала позу, в которой чувствовала себя защищённой. Не знаю.
– Не волнуйся, нас никто не увидит. Я активировал отводящий глаза артефакт. Как раз его заряда хватит, чтобы дойти до лаборатории. У дверей лаборатории Берн подождал, пока я сниму все защитные чары, а потом отнёс сразу в подсобку и уложил на диванчик. Меня по-прежнему трясло, хотя внутренне чувствовала себя спокойной. Даже не так. Внутри была пустота. Берн быстро распахнул дверцу шкафа и, немного покопавшись, вытащил плед. Подпихнув мне под голову найденную там же подушку, он укрыл меня по самые плечи, сам продолжил ревизию, поставив небольшой чайничек на специальную магическую горелку. Я отстранённо наблюдала за тем, как Берн нашёл мою коробку с чаем и заварник. Сунув нос в каждый пакетик, он из целой кучи выбрал травяной чай с ромашкой и успокоительный сбор. Смешал в равных пропорциях, потом бросил на меня мимолётный взгляд и добавил ещё треть сбора в заварник. Когда вода закипела, Берн дождался, когда её температура понизится до необходимой, и залил травы, прикрыв сверху полотенцем, чтобы настоялись, как следует. Минут через двадцать он уже протягивал мне кружку с процеженным чаем. Глава 14. Предложение, от которого невозможно отказаться – Давай, выпей. Станет легче. Я села, закутавшись в плед, и попыталась не расплескать содержимое кружки, так как руки до сих пор ходили ходуном. Берн покачал головой и придержал кружку, чтобы зубы себе не разбила случайно. Меня понемногу стало отпускать. – Спасибо… – Не за что. Он сходил к заварнику и вернулся со второй порцией чая. – А ты – молодец, красиво ему нос подправила. Пришлось для полного антуража ему челюсть подрихтовать. Но какая же он всё-таки мразь… До сих пор желание руки в кислоте вымыть осталось, а не мылом… Я скосила глаза на его левую руку и увидела розовеющую кожу на костяшках. Когда мой заторможенный мозг, наконец-то, осмыслил услышанное, у меня случилась истерика. – Ты… Ты зачем к нему полез?! Ты же этим только хуже сделал! Мне сделал! Тебя примут за моего парня и будут следить! Всё! Это конец! Мне теперь не сбежать будет, понимаешь?! Весь план, вся подготовка насмарку!!! Меня “накрыло” капитально. Берн только успел подхватить падающую кружку и поставить на пол. Он пытался меня успокоить, но на эмоциях я совершенно не контролировала себя. Кричала, рыдала, молотила его по груди кулаками… А Берн молча всё терпел. Постепенно истерика стала затухать. Я уже не могла ни произнести ни звука, так как сорвала голос, ни поднять рук. Берн осторожно обнял меня за плечи, но не встретив никакого сопротивления, прижал чуть сильнее к себе и погладил по голове, приговаривая: – Тс-с-с… Всё-всё… Тебе нужно было всё выплеснуть наружу, иначе было бы гораздо хуже… А я только и могла, что тихо пускать слёзы, катящиеся градом из глаз. Всхлипнув в последний раз, попыталась отстраниться, но Берн убрал руки только после того, как убедился, что более-менее пришла в себя. Они выдернул из-за манжета чистый носовой платок и вытер влажные дорожки с моих щёк, а потом отдал его мне. Высморкавшись, обхватила голову руками. Берн отошёл к окну и о чем-то задумался. Сколько мы так молчали не знаю, счёт времени потеряла ещё с того момента, как убежала от Седрика. – Я, конечно, знаю о ваших правилах выдавать девушек замуж ,как можно раньше, и что к определённому возрасту или к окончанию обучения она должна состоять в браке. И о том, что жениха выбирают родители, если сама барышня не определилась. Но кого они тебе определили… Это чудовищно! Оспаривать их решение бесполезно, я так понимаю? Полная безысходность? – Да… Берн затарабанил пальцами по подоконнику, а потом повернулся ко мне лицом и устало помассировал пальцами переносицу. – Скажи, а ты бежать собралась только из-за родителей и жениха? Или есть ещё какая-то причина, почему ты не хочешь жить в этой стране? Я сглотнула так некстати подступивший комок к горлу и прошептала: – Только из-за них. Мне без разницы, где жить. Я просто хочу распоряжаться собой сама. – Значит, ты готова остаться здесь жить, если что? Я кивнула. Берн скрестил руки на груди и присел на подоконник: – Я хочу тебе предложить сделку. Возможно, не совсем этичную, но ты имеешь полное право отказаться. Видишь ли… У меня, конечно, нет таких проблем с родителями, как у тебя, но они хотят, чтобы я вернулся домой. Я против. По нашим законам женатый мужчина получает абсолютную свободу от своего рода и вправе выбирать место проживания по своему усмотрению. Особенно, если жена – иностранка. Поэтому предлагаю взять двойное подданство. Это выгодно в зависимости от того, где бы не оказались, если захотим на время уехать или погостить у родных. Так же, как и ты, я заинтересован в продолжении обучения в академии. И в своей профессии вижу потенциал для развития именно в этой стране. У нас артефакторика не так востребована, к сожалению. Я хочу предложить тебе выйти за меня замуж. На равных условиях для нас обоих. Скажем так, если кто-то из нас встретит свою “половинку” и захочет связать с ней жизнь, то второй супруг без лишних проволочек подпишет согласие на развод. По вашим законам ты тоже выиграешь от этого, так как в таком случае уже будешь независима от родителей и будешь вольна распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Но придётся нам немного подыграть друг другу, чтобы ни у кого не возникло лишних подозрений. Нам придётся жить вместе, но сразу оговорюсь, что принуждать к консумации брака не собираюсь. По нашим законам это не обязательное требование. Супругам достаточно просто вести совместное хозяйство, хотя бы первое время. И да, если у тебя или у меня возникнет амурное влечение к кому-то, не стоит выставлять это напоказ. Чтобы не была в тягость никому из нас эта сделка, предлагаю заключить брак на четыре года. Как раз к этому времени истечёт срок аспирантуры по обеим нашим специальностям, и каждый из нас пойдёт дальше своей дорогой. Как ты на это смотришь? Я не поверила своим ушам. Вариант, о котором я могла только мечтать и который считался практически не достижимым, был только что озвучен! Да ещё и на таких шикарных условиях, о которых даже в самых своих смелых желаниях и рассчитывать не могла! – Я согласна. Вот только… – Если ты переживаешь насчёт того, не устроят ли какую-либо пакость твои родители, то предлагаю подписать бумаги и провести церемонию завтра утром. С храмовником я договорюсь. В лабораторию они же проникнуть не смогут, но запрись на всякий случай. Могу пару артефактов-сигналок оставить, – попытался снова успокоить Берн, увидев у меня навернувшиеся на глаза слёзы. – Спасибо. Ты не представляешь, насколько меня выручил. – Взаимно. Я ведь тоже от этого выигрываю, – Берн поднял с пола кружку. – Раз мы договорились, то я, пожалуй, пойду. А тебе просто необходимо поспать. Если что-нибудь понадобится, просто нажми на него. Он протянул отшлифованный кусочек дерева на шнурке. Стоило на него слегка надавить, как на левой руке Берна засветился браслет. – Да, именно так я узнаю, что ты меня зовёшь. Помахав напоследок рукой, он ушёл. Глава 15. Свадебные хлопоты После ухода Берна я по его совету заперла лабораторию изнутри и буквально рухнула на диванчик. На фоне пережитого, а так же после двух кружек успокоительного чая, очень хотелось просто уснуть и проснуться уже утром. Но едва перевалило за полночь, открыла глаза и, как не старалась, не смогла снова задремать. Я прошлёпала к умывальнику и посмотрела на себя в зеркало. В голове тут же всплыли слова Седрика: – Блондинка… Люблю блондинок… Я остановила свой кулак в миллиметре от гладкой поверхности. В конце концов, зеркало ни в чём не виновато. А вот смогу ли спокойно смотреть даже изредка в него и не вспоминать голос «недожениха» – не знаю. Сменив балахон на старенький, но крепкий халат, я полезла в запасы красок для волос. В конечном счёте, остановилась на тоне, очень похожем на мой природный светло–каштановый цвет. Сейчас мои волосы едва доставали до плеч, так как экспериментируя со стойкими красителями и закрепителями, замучилась промывать раз за разом длинные локоны. – …люблю светлые… светлые волосы… Нет, я точно запаранойю, проверяя периодически цвет прядей. Проклятый Седрик! В итоге на тумбе рядом с краской для волос встало средство для их ускоренного роста. Через двадцать минут из зеркала на меня смотрела шатенка с локонами, спускающимися чуть ниже лопаток. Промаявшись ещё некоторое время, я неожиданно поняла причину своей бессонницы: организм настолько привык спать урывками, что сейчас радостно намекал, что получив лишний час сна, полон сил и готов сворачивать горы. В любой другой день радости моей не было бы предела, но не сегодня. В итоге я устроилась на диванчике с блокнотом и принялась чертить схемы и выводить формулы. С ним в обнимку и проснулась. Вскоре пришёл Берн, которого я попросила захватить по пути платье, тщательно проинструктировав, что к Цег стоит обращаться именно так, а не «Орги» или «Оргия». В противном случае его упокоят быстрее, чем он успеет моргнуть. Впустив Берна, я забрала чехол и умчалась в подсобку. В моём гардеробе было не так много нарядов, чтобы сильно мучиться с выбором. Единственное платье было пошито на заказ специально для выпускного. Пусть наш брак и фиктивный, но идти в храм в привычном балахоне было стыдно и неудобно. Тем более, что Берн даже в обычной одежде выглядел на порядок лучше, чем я в любом праздничном наряде. Вытащив открытое платье цвета изумруда из чехла, я нашарила на самом дне коробку с туфлями. Спасибо Розане за подсказку, иначе точно не вспомнила бы, куда их сунула. И тут я поняла, что не учла один момент: надеть платье – надела, а вот зашнуровать помочь некому. Я высунулась из подсобки: – Берн, ты не мог бы мне немного помочь? – Да, конечно. Он действительно справился с поставленной задачей и даже помог одёрнуть платье, чтобы село как надо. – Выглядишь просто потрясающе! – Это в тебе воспитание и интеллигентность говорят, Берн. Я уже смирилась с мыслью, что страшненькой родилась, страшненькой и помру, – буркнула я, подтягивая к лицу верхний слой юбки. – Нет, она всё-таки пришила эту чёртову оборку! Просила же портниху, чтобы этого не делала! – Кария, – осторожно начал Берн. – Откуда у тебя такие дикие комплексы по поводу своей внешности? – С детства от родителей слышала и продолжаю слышать, – я отодрала от подола оборку и намотала на ладонь, думая, куда её пристроить. По внезапному молчанию «будущего мужа», я поняла, что что-то не так. – Сам посмотри: лицо круглое, груди нет, ноги длинные, тело короткое… Берн переместил ошарашенный взгляд на моё декольте: – Нормально у тебя всё с грудью. И тело пропорциональное. Поверь, мужчинам нравятся не только внушительные бюсты. Более того, у всех настолько разные вкусы, что было бы странно подгонять всех девушек под единый шаблон. Ты меня, конечно, извини, но после услышанного только что, твоей реакции на мой комплимент в таверне и вчерашнего происшествия, я более, чем уверен, что твои родители по каким-то своим личным мотивам пытаются уничтожить в тебе личность, прививая какие-то совершенно немыслимые комплексы. У меня приоткрылся рот. В голове тут же замелькали обрывки фраз родителей, какая я неудачная у них получилась, вперемешку с девочками, пытавшимися неоднократно меня переубедить, что ошибаюсь насчёт своей внешности, но потом переставших по моей просьбе это делать. Потом рассказ Дина… Берн шевельнул пальцами, притянув к себе откуда-то кусок проволоки. Воздействуя на него магией, повращал его между ладонями, изменяя форму, а потом аккуратно снял с моей ладони оборку. Получившийся в итоге красивый ободок он надел мне на голову, поправив волосы: – Мне кажется, что вот так будет поинтереснее… – Спасибо! – Мда… Судя по засиявшим глазам, подарками тебя тоже не особо баловали… – Нет, ну почему? Родители книги дарили, девочки – что-то из одежды или сладкого…– начала было я, но замолчала, сообразив, что ещё одно слово, и Берн шлёпнет себя по лицу ладонью. – Я бы с удовольствием помог развеять твои заблуждения, но нам стоит поторопиться: храм скоро откроется, – Берн предложил мне руку, за которую я тут же уцепилась. – Ой, а у тебя… – я только сейчас заметила, что на нём надет костюм-тройка тёмно-зелёного цвета. – Извини, не удержался от любопытства: заглянул в чехол и решил, что этот костюм будет уместнее… *** В храме пожилой сухенький храмовник дребезжащим голосом поинтересовался: – Совершеннолетние ли жених с невестой, чтобы вступить в брак без согласия родителей? – Мне двадцать четыре. – Двадцать восемь. Служитель явно обрадовался услышанному: – Что-то припозднились, давно пора уже! И без лишних промедлений провёл церемонию. Надев на мой безымянный палец кольцо, Берн чуть наклонился и шепнул: – Если тебе неприятно, можем опустить этот момент. – Нормально. Мы коснулись губ друг друга и снова развернулись к храмовнику. – Ещё и такие скромные…– умилился старичок и, объявив нас мужем и женой, скрылся за алтарём. Глава 16. Поддержка Едва мы присели на одну из тех скамеек, которые обычно занимают прихожане во время церемоний и ритуалов,как к нам подошёл служка: – Имена-фамилии менять будете? Берн отрицательно покачал головой, а потом обратился ко мне: – Твое решение за тобой. – Раз у нас всё совместно-двойное, то я бы взяла двойную фамилию. В случае чего, не потребуется потом к родителям домой ездить за бумагами, чтобы родство подтверждать. Служка понял причину такого моего ответа по-своему, поклонился и ушёл оформлять брачное свидетельство. Зато Берн догадался об истинном смысле: при разводе просто можно откинуть фамилию мужа и не бегать с архивными документами, подтверждая право на свою “добрачную”. Я посмотрела на обручальное кольцо из белого золота, напоминающее перстень квадратным ониксом. Центральный камень был обрамлен ободковым кастом с тончайшей жемчужной обнизью и декоративным узором. – Красивое… – К сожалению, съездить за родовыми кольцами домой не было возможности и времени, поэтому я сделал точные копии. Зачаровал так же: любой, кто посмотрит на камень, будет видеть только гладкую поверхность, и лишь супруги – изображение символа рода, выполненное из того же металла. Когда-то оно принадлежало одной из семей, вошедшей в род, но со временем та ветвь угасла, а традиция изображать это мифические существо на обручальных кольцах-перстнях осталась. Потом, при случае заменю на настоящие – пояснил Берн, заметив, как я разглядываю изображение то ли льва, то ли горгоны, то ли сильно модифицированной химеры. – Не стоит. Прекрасная работа. Погоди, ты что, всю ночь не спал? – Нам же всё равно нужны были кольца, а магазины и лавки по ночам закрыты. Тем более, я иногда балуюсь изготовлением ювелирных украшений. К тому же боялся пропустить твой вызов – вдруг стало бы плохо или паника накрыла… – Берн, скажи: почему ты вчера отнёс меня в лабораторию, а не к целителям? – Я решил, что оказавшись в незнакомом месте после попытки Седрика… тебе станет ещё хуже. А лаборатория – единственное привычное тебе место, о котором знаю. Я когда-то знал девушку, служившую в соседнем доме, над которой надругались. В конце концов, она покончила собой, сойдя с ума. Не хотел, чтобы с тобой произошло подобное. – Ты поэтому спрашивал и про поцелуй, и осторожно меня касался, когда обнимал? – Да. Не знал, насколько эта мразь напугала. Вдруг я случайно вызвал бы у тебя отторжение… Я прикусила губу, чтобы не разрыдаться. От малознакомого парня я получила больше теплоты и поддержки за эти сутки, чем от родственников за всю жизнь. – Всё в порядке. Спасибо тебе. У меня нет к тебе негативных реакций. И это правда. Я вчера вовремя смогла убежать. Так что вместе с истерикой у меня выплеснулось вчера всё. Прости за безобразную сцену и что поколотила тебя. Берн обнял меня правой рукой и поцеловал в макушку: – Ничего. Главное, что ты в порядке. Но, если вдруг станет “накрывать”, скажи, найду целителя душ. Служка так нас и застал, обнимающимися. А потом Берн отправил в посольство дубликат свидетельства о браке вместе с уведомлением о смене статуса. Заскочив в академию, оставили письмо в ректорате, взяли расписку у коменданта общежития, что удовлетворить ходатайство о предоставлении семейного блока до конца учебного года нет возможности. Дёрнуло же меня заглянуть в лабораторию… В подсобке, куда я в своё время притащила почтовую шкатулку, меня ждал целый ворох гневных писем от родителей. Мне хватило пробежаться глазами по тексту первых двух, чтобы узнать, какая я тварь неблагодарная, вспыльчивая истеричка-недотрога, покалечившая бедного пылкого мальчика, перестаравшегося с проявлениями чувств к будущей жене, и натравившая на него какого-то бандита. Увидев, как меня качнуло, Берн усадил меня на диванчик и, подхватив падающие из моих рук письма спросил: – Позволишь? Я кивнула и вытащила ободок из волос, чтобы помассировать внезапно разболевшуюся голову. Берн прочёл те самые первые два письма, а затем поочерёдно вскрыл остальные конверты. Когда он ознакомился с содержанием последнего, то собрал в кучку и сжал в ладонях, превратив в горстку пепла. – В остальных то же самое и почти теми же словами, с нарастающими обвинительными интонациями. Кария, если они будут звать тебя в гости – ни в коем случае не соглашайся, приедут сюда – вызывай меня. Хорошо? – Естественно. Я ещё не совсем с ума сошла, чтобы продолжать общение с ними. Страшно подумать, что меня ждало, если бы ты вчера не оказался возле пристроек, а я бы решила искать помощи у родителей. – Собственно, это была ещё одна причина, по которой я не отнёс тебя к целителям: они вызвали бы твоих родителей, те забрали тебя домой и по-тихому выдали замуж, замяв дело. Всё будет хорошо. Мои от меня отстанут, и на твоих управу найдём. А теперь пойдём отсюда. Предлагаю разорить пару кондитерских, опустошив их запасы чая и сладкого. В конце концов, у нас сегодня праздник! – Берн весело подмигнул и потянул меня за руку, чтобы увести из лаборатории. А я особо и не сопротивлялась. Вечер мы встретили сидя на берегу реки и травя байки, как доводили преподавателей своими выходками. Глава 17. Это у вас хроническое? Нет, хтоническое После свадьбы мы с Берном старались хоть час в день уделить друг другу, как и было оговорено ранее. Если получалось, то гуляли по городу, если нет, то вдвоём торчали в лаборатории. Я корпела над дипломом, конспектами и зельями, Берн – над своими артефактами за одним из столов. Факт заключения брака особо не афишировали, но и не скрывали. Впрочем, большинству было не до нас – близился конец года, количество нагрузки заметно возросло, а некоторые умудрялись ещё и на свидания бегать. Я своих подруг имела ввиду. Вот уж у кого амуры в глазах сердца пинали, как мячики! Зелье “Альфарэа” было скорректировано и доработано под Берна, но было несколько нюансов, которые продолжали меня смущать. Я продолжала искать причину такого “раздрая” тела и ауры, так как прекрасно понимала, что вечно держаться на стабилизаторах они не будут. Рано или поздно настанет предел и… Вот этого “и…” я не хотела. Берн слишком многое для меня сделал, чтобы продолжать спокойно жить, зная о его вероятной судьбе. Вообще удивительно, как он смог дотянуть до двадцати восьми лет. Я посмотрела на обручальное кольцо и погладила морду зверя: – Что ж… Раз нельзя собрать, будем разбирать… ***