– Нам надо тонну собрать! – это был уже мой последний аргумент.
– С чего это?
– Дагестан собрал 35 тонн! Петька в планшете прочитал!
– А вам значит надо тонну добавить?
– Даже больше. Наша школа должна собрать примерно тонну. А бинт и вата весят мало!
Я был в отчаянии. Представил, как Мишка, Петька и Настя принесут свои вещи и, типа, щедро так отдадут детям Крыма. И их, конечно, отблагодарит по радио ведущий «Радио-гимназия» ди-джей Степан из 10 класса.
– В общем, я тебе свое мнение сказал, – сурово сказал папа.
Я расстроенный позвонил Мишке. Оказалось, что у него похожая история. Ну, то есть он захотел отнести свою осеннюю куртку, чтобы мама ему потом купила новую (это у него была такая задняя мысль, сказал он), а мама его заднюю мысль прочитала и не дала куртку, и еще сказала, что не знает, как до зарплаты дожить, и никакой новой куртки у него в этом году не будет.
– Хана. Тонну не соберем.
– Ага. Если соберем, то не мы.
И тут меня пронзила светлая мысль.
– Мишка, – сказал я, – пошли на барахолку.
– О! – сказал Мишка, – круто! Я знаю, у метро бабульки стоят и на газетках торгуют всяким барахлом. За копейки. У меня есть 100 рублей, хотел пепси купить, но ладно, для Крыма пожертвую.
– У меня тоже есть! Я могу даже 150 потратить. Из своих. Скопленных. Личных.
Я действительно копил на приставку. Там, конечно, уже было несколько тысяч, потому что иногда меня награждали за пятерки, но больше, чем 150 рублей, на Крым я дать не мог. Я вытащил 150 рублей из коробки из-под чая.
– Пошли! Выходим!
– Мам, я с Мишкой погулять.
– Не больше, чем до шести и во дворе. Телефон возьми.
– Хорошо!
Мы встретились с Мишкой во дворе и побежали на барахолку. Благо, метро было рядом и мама не будет меня искать еще полчаса.
Прямо за зданием метро располагался длинный ряд старых газет и покрывал, на которых были разложены всякие вещи. В основном мелкие и прикольные штуки, вроде детских пистолетов, хлопушек, коробок для чая, перочинных ножей, чашек с мелкими цветочками и розовых чайников типа того, что хранится в шкафу у прабабушки Люды, а ей уж 88 лет, и она хранит всякое барахло, и это у нее, как говорит мама, возрастное. Когда собираются родственники, прабабушка достает эти, как она говорит, сервизы и все гости начинают чмокать языками и вспоминать всяких других родственников, которые уже умерли. В детстве я, когда мы проходили мимо, всегда тянул за руку маму или папу к этой барахолке, но слышал всегда одно: «Пошли, это старье. Тебе здесь ничего не нужно». И даже на игрушки, которые там я точно видел, машинки пластмассовые и паровозы, не давали посмотреть. Бабушка даже сказала, что это все у них на этих покрывалах старое, вонючее и даже заразное. Там могут быть клопы, вши и блохи. И поэтому так и называется – блошиный рынок.
Ну, в общем, сегодня мы все-таки добрались до этого блошиного рынка, все благодаря Крыму! Подбежали с Мишкой к одеялам и стали рассматривать во все глаза. Старые отвертки, лампочки, рамки, открытки, бутылки, шкатулки, заколки. Потом начались мятые туфли и колготки вперемешку с черными модными пластинками. Вот уже и одежда появилась, подумал я. Может, для Крыма чего найдем.
– Мишка, как думаешь, туфли в Крым нормально будет?
– Конечно, у них же обуви тоже нет. Может быть, во время перестрелки пропала или просто малы кому-нибудь и надо новые.
– Ты чо?! – сказал я, – при чем тут малы? Если малы, они пойдут в магазин и купят.
– Ничо! – закричал на меня Мишка. Вот мне не покупают, а мне малы! У матери зарплата быстро кончается. Эх, был бы я в Крыму, – вздохнул он, – ты бы мне посылочку прислал. Одежды новой и игрушек.
– Так и езжай в Крым, вместе с мамой! – придумал я, – там тебе нашу посылочку и передадут! А ты ее возьмешь, и сюда к нам обратно! А что? Крым же наш!
– Да мы и раньше ездили с мамой в Крым вообще-то. В Ялте были в Ласточкином гнезде, я и не знал тогда, что он был не наш… – Мишка заговорил медленно и явно погрузился в какие-то воспоминания.
– Слушай, – сказал я, – давай выбирать, а то мне мама скоро звонить начнет. Вот у этой бабушки тапки, может их? – Мишка показал на самую первую бабушку из ряда покрывал. Я посмотрел внимательнее и обнаружил, что это дедушка, только сильно замотанный в платки и капюшоны.
– У вас эти тапки сколько стоят? – я показал на мягкие вязанные то ли тапки, то ли носки из цветных ниток.
– 300 рублей, – ответил дедушка каким-то женским голосом (наверное, все-таки бабушка, подумал я), – но если вам нужны, уступлю.