Шеф замолчал и выжидающе посмотрел на неё. «Так-то оно так, – думала меж тем Мария, тоже поглядывая на Андрея, – интересно, необычно и всё такое. А сын? С Данькой-то, как быть?»
– Видите ли, – осторожно начала она. – У меня есть сын. Ему всего шестнадцать лет и в этом году он пойдёт в последний, выпускной класс. Я не могу оставить сына одного в такой важный для него момент жизни.
Шеф пристально посмотрел на Марию и решительно подвинул ей листок, набросав на нём перед этим несколько цифр.
– Что это? – глаза Маши никак не могли остановиться на многочисленных нулях, начиная всматриваться в строчку снова и снова.
– Это ваш гонорар за согласие и ваш аванс. За работу в течение четырёх месяцев – мы составим дополнительный договор. Я думаю, что этого, – шеф постучал пальцем по бумажке с цифрами, – вполне хватит, чтобы нанять репетиров, нянь, охрану и кого ещё хотите, чтобы ваш сын без вас мог прожить некоторое время. А к Новому году, надеюсь, вопрос решится. И брат сменит вас в поместье. Ну?! Решайтесь!
– Но, почему я?! – уже почти сдалась Мария. (А, как не сдашься, с такими аргументами. Этих денег им с Данькой хватит на несколько лет жизни и на его образование в академии).
– Я же сказал: я наблюдал за вами. У вас есть характер, знания, умения, воля. Хватка, в конце концов. Вы можете организовать дело и выполнить задание наилучшим образом. Вы – то, что там нужно. И вы справитесь. Поверьте, я не из тех людей, которые разбрасываются деньгами просто так.
– Знаю, – буркнула Мария себе под нос. – Ну, хорошо! – вскинула она голову. – Допустим, я соглашусь. Каковы будут мои права и обязанности в этом вашем поместье?
– Поместье – не моё, – уточнил шеф. – Но я имею право назначить туда владельца, если линия наследников прервана. А она прервана. Ваша задача: представлять в поместье мои интересы и решать его проблемы до приезда настоящего владельца – моего двоюродного брата, или кого-то другого, если он откажется. Ваши права: вы можете всё в пределах поместья с одной оговоркой – обязательно докладывать мне о ваших действиях. Я буду приезжать не чаще раза в месяц на очень короткое время.
– А там кто-то живёт, кроме слуг?
– Да, там, кажется, остались какие-то дальние родственники дяди. Я точно не знаю. Никогда не видел ни дядю, ни его родственников.
– А они точно не имеют права на эту собственность?
– Абсолютно точно. Насколько я знаю, у дяди не было детей ни законных, ни внебрачных. Да и иначе мои поверенные не начали бы процедуру передачи собственности новому хозяину. Впрочем, сами там разберётесь кто, что и как. Доложите мне. И я скорректирую планы, если потребуется. Очень может быть, что там действительно есть возможный наследник.
– А моя работа здесь?
– Здесь вы будете считаться в командировке. Длительной. Ваше место помощницы сохраниться за вами. Честно говоря, сам с трудом понимаю, как буду без вас справляться. Но поместье для меня очень важно: рядом – граница, так что сами понимаете. Поэтому приходиться делиться, – он улыбнулся. – Сдайте дела Соне. Может, в ваше отсутствие она, наконец, научится самостоятельности.
– Хорошо, Андрей. Уговорили. Я согласна.
– Я знал, что вы умная женщина. Мы ещё обговорим подробности, а пока можете идти.
Мария вышла из кабинета в некоторой прострации. На что это она сейчас подписалась? Но дело сделано. Теперь надо думать, как решить все эти проблемы с минимальными потерями. Двигаясь машинально, Маша собрала вещи и вышла в коридор, не глядя на Соню и не видя, как у той округлились глаза, и она в волнении шёпотом спросила: "Уволили?". Но Мария её не услышала.
* * *
– Сын, ты у меня – взрослый мужчина, поэтому и разговор у нас взрослый. Мне предложили командировку на четыре месяца на Литерру. Но, может, я вернусь раньше.
– На Литерру?! Ма, это круть! Кого усмирять будешь? Драконов? – сын смешно скорчил страшную рожицу.
– Какого ты, однако, мнения о своей матери?!
– Нормального! Все знают, что тебя так просто не возьмёшь, и ты кого угодно на место поставишь. Я тобой горжусь, ма!
– Обалдеть! А мне самой кажется, что я просто серьёзная и ответственная дама.
– И это тоже. Но при тебе мужики лишний раз чихнуть боятся.
– Ну, уж ты нарисовал тут! Неизвестно кого.
Мария даже обиделась. Да, она не склонна к сюсюканьям и умилениям. Но и не такая бездушная кукла, как изобразил сейчас сын. Неужели она кажется людям такой грымзой?! И она, может, чуть резче, чем хотела, сказала Даньке: