Зелёная дверь
Юген бежал от кошмара, разразившегося над Арн-бей. Кошмара, от которого небо над городом почернело от копоти костров, корабли больше не заходили в бухту, а жители попрятались по домам и носа не высовывали на улицу. От которого из города на кладбища нескончаемым потоком тянулись телеги с телами, крысы, кошки и даже собаки безжалостно истреблялись, а на домах тут и там полыхали чистейшей меловой белизной круги. Знаки религии Единого. Знаки смерти. Знаки чумы.
Всё началось неделю назад... Или две... Никто не мог точно сказать, когда именно на берег недалеко от Арн-бей море вынесло этот корабль. Мертвый корабль. Когда именно с него на берег спустились маленькие серые меховые комочки, разносчики всякой заразы, крысы.
Поветрие началось внезапно и распространилось очень быстро. Неделя - и вот уже больше половины города отмечено этими страшными белыми кругами. Люди умирали от него быстро, почти не осознавая случившегося. Два дня лихорадки, жар, беспамятство, смерть.
Улицы опустели в считанные дни. Чумные доктора в кожаных носатых масках почти ничего не могли сделать, только рисовать знаки на зараженных домах, которые потом предстояло сжечь.
Город обезлюдел. По улицам ходили лишь патрули да мортусы, которые собирали с улиц и домов страшную жатву.
И их дом, дом Югена, тоже посетил ужас.
Первым слёг отец. Он два дня и две ночи метался в бреду, хрипел и рычал от боли и жара, молил Единого, грозил небу и под конец что-то бессмысленно бормотал. Затем затих и уснул. Уснул ли?
Мать, находившаяся неотлучно рядом с ним, перекружилась святым символом и выдохнула обессиленно:
- Отмучился, наконец.
Вскоре дом посетили страшные люди в черном и забрали тело отца. То, что осталось от некогда мощного, сильного мужчины. Мортусы так напугали маленькую Инге, что та забилась в угол и расплакалась. Юген по выражению лица матери, успокаивающей сестрёнку, понял, что остался единственным мужчиной в доме, главой семьи.
Назавтра заболела Инге. Она болела меньше, чем отец, раз - и сгорела. Одну всего ночь болезнь мучила её.
Когда умерла мама, Юген уже не видел. При первых же признаках болезни она ушла из дома. Он долго бежал следом, умоляя остаться, не бросать его, но она шарахнулась, когда он вцепился ей в юбку, оттолкнула и убежала. Мальчик остался один.
И сейчас он брёл по опустевшему городу, задыхаясь от дыма, то и дело вслушиваясь в своё тело, осматривая его на появление наростов, которые он успел заметить, когда уносили тела. Он знал, что из города ему не выбраться - город окружила цепь солдат, которые никого не впускали, никого не выпускали, а тех, кто стремился вырваться любой ценой, убивали без жалости.
Всё, что он мог - это идти без цели, пока не свалится от усталости или от болезни, идти по улицам города, ночевать где придётся - возвращаться домой у него не было никакого желания.
И он шел. Звал маму, кричал, срывал голос, рвался в переулки, если ему казалось, что там мелькнула знакомая фигура. Но всё было без толку. Мамы нигде не было.
Когда же мальчик основательно выбился из сил и упал на землю, до его слуха еле-еле донеслась тихая, но очень красивая мелодия. Юген поднял голову и огляделся, но не увидел ничего и никого, кто мог бы играть эту мелодию. Но она была. Она звала его за собой, обещала что-то хорошее, тянула. Он не заметил, как встал и пошел вслед за музыкой.
Шел он недолго. Только успел заметить, что свернул в неизвестный ему квартал города, где совсем не пахло болезнью и дымом, где оказалось, что сейчас вполне себе яркий день, а не вечер, как он думал, введённый в заблуждение черными клубами дыма, затянувшего город.
Музыка привела его к длинной белой каменной стене, окружавшей густой сад. Стена была высокой и без каких-либо отверстий, так что Юген не мог ни взобраться на неё, ни посмотреть, что за ней находится. Только верхушки высоких деревьев с интересной резной листвой.
Юген пошел вдоль стены, надеясь найти вход в сад. И он его нашел. Прямо посреди стены была небольшая железная дверь, чуть выше, чем мальчик, выкрашенная зелёной краской. И, о чудо! она была приоткрыта. Совсем немного, но такой ребёнок, как Юген, вполне сумел бы пролезть.
А музыка всё звала, всё тянула мальчика внутрь, изменяясь, лаская слух, будто мамина колыбельная, которую она пела ему, когда он был совсем маленьким.
Юген нерешительно топтался перед дверью, но все-таки заглянул за дверь. Он увидел там прекрасный сад, озарённый светом ласкового солнца. В нём журчали фонтаны, стояли столики с фруктами, играли дети, вдалеке за ними с улыбкой наблюдали взрослые. Юген завороженно смотрел на веселящихся детей, пока на него не обратила внимание одна девочка. Она помахала ему рукой, это увидели другие дети и тоже стали звать его. Юген не вытерпел и зашел. Дверь закрылась.