- Старый, - восхищенно сказал Хольвин, - да ты бесценный волк!
- А то...
- А каким зверем там пахнет? Ты хочешь сказать - охотничьими трофеями? Убитыми?
- Нет, не только, - Старый мотнул головой. - еще и живым зверем. Медведем.
- Медведем... вот как... Совсем нехорошо...
- Не первой молодости, но не дряхлым еще. Нездоровым и голодным. И еще... как бы... вроде от него, как иногда от людей пахло. Перегаром яда этого... Но далеко было, так что, может, я и ошибаюсь, - закончил Старый.
- Ничего себе... - Хольвин присвистнул, и щенки насторожили уши на звук. - И ты это все унюхал через забор?!
- Мы прошли по периметру, - сказал Старый. - Ночью. И все хорошенько обнюхали. Это общее мнение.
- Медведь - в клетке, наверное, - вставила Нахалка. - Запах такой... привязанный к месту и затхлый. И еще - там в одном месте вкусно пахло, коровой.
- Корова - это человеку неинтересно...
- Нет, нет, интересно, - возразил Хольвин. - Мне все интересно. Продолжайте, пожалуйста.
- А убивали там и вправду много, - задумчиво сказал Пройдоха. - Правда, Старый, много?
- Туда, наверное, приносили добычу, - сказал Хольвин. - Убитых из вашей Стаи тоже туда отнесли?
- Нет, - подал голос Лютый. - Я тебе не говорил? С наших содрали шкуры, а тела бросили, где придется. Это я помню. Видел.
- Да, тела в лесу остались. За забором убивали, а не приносили мертвых, - сказал Старый. - Что я, не отличу? Там в одном месте пахнет так, будто кровь на метр в землю впиталась. По-твоему, так может быть, если просто тушу положить? Которая уже кровоточила в другом месте?
- А звери разные, - заметила Нахалка. - Но уж не волки.
- Да, точно, - поддержал Пройдоха. - Не волки. Пахло слишком так... - и облизался.
- Это что значит? - спросил Хольвин.
- А то и значит, - ухмыльнулся Старый. - Слишком приятно пахло, щенок прав. Вкусным мясом. Я бы сказал, лосем... или оленем. Может, еще коровой. И молодыми...
- Очень это все интересно, - сказал Хольвин. - Только мне бы еще увидеть это место...
Он не успел закончить, как волки подались вперед.
- Пойдем, - сказал Старый. - Пойдем посмотрим. Если ты хочешь посмотреть, чтобы потом их там убить - это очень справедливо. И полезно. Потому что для еды, конечно, все убивают, но когда мертвые убивают живых - это против Закона.
Хольвин встал. Волки тщательно потушили костерок, прикопав его песком и затоптав, спрятали под корягу кусочки кремня, которыми выбивалась искра - уже через пять минут Стая приготовилась к маршу.
Тем временем младшие окончательно освоились с присутствием поблизости человека. Веселый волчонок-подросток, по виду лет одиннадцати-двенадцати, игриво толкнул Хольвина лбом в грудь:
- А я тебя съем! Укушу сюда, смотри! - вытянулся на цыпочках, щелкнул клыками рядом с кожей и ущипнул за шею. - Я могу тебя съесть!
Хольвин рассмеялся и поднял волчонка за бока. Тот удивился и растерялся, забарахтался в воздухе:
- Эй, отпусти, так нечестно!
- Я боюсь тебя отпускать, - смеясь, сказал Хольвин, раскачивая волчонка в воздухе, как человеческого мальчишку. - Ты меня съесть обещал.
Волчонок смущенно хихикнул и нервно зевнул:
- Я пошутил. Отпустишь?
Хольвин поставил волчонка на ноги и взъерошил его роскошные волосы, алюминиево-серые, казавшиеся в лесном сумраке почти седыми:
- Я тоже пошутил. Ты храбрый, боец. Можешь съесть, кого захочешь, я поверил.
Стая, ухмыляясь, наблюдала за игрой - никто из старших не чувствовал угрозы в поведении человека, а поэтому волки забавлялись. Волчонок почесал нос; он постепенно понимал, в чем смысл урока:
- Да? Это шутка такая? Тогда подними меня еще разок.
- И меня, - попросил второй волчонок, гораздо младше. Хольвин догадался, что это милое существо с обветренным острым личиком - это сучка, самочка. В Стае уцелела еще одна волчица, еще слишком юная, чтобы быть серьезной боевой единицей, но сам факт ее присутствия давал Стае шанс.
Играя с волчатами, Хольвин окончательно решил, что эта Стая выживет, чего бы ему это не стоило. Конечно, "простые люди" больше всего боятся именно этих красивых северных лесных псов, считая их - и не без некоторых оснований - прирожденными убийцами и неприручаемыми дикарями... но что такое их охоты по сравнению с убийствами, на которые легко идут горожане...
- Далеко видно?! - говорил Хольвин, поднимая маленькую волчицу над головой. - Не боишься?
Она хахала и похихикивала, ее старший братишка тыкал Хольвина головой в бок, волки прошли чуть вперед - а посредник, закапываясь пальцами в еще по-щенячьи мягкую шерсть, думал: "Ну вот все и разъяснилось. Опять состоятельные сволочи стреляют волков. Место, которое видел и нюхал вожак - охотничья база, можно не сомневаться. Ловят живых оленей, кабанов, медведей, превращают их в мишени для жирных подонков. Олени, привязанные между деревьями, и пьяные медведи - это уже было, было... Только, похоже, Господу нашему с двоесущными, Зеленому, надоело терпеть человеческие подлости... Отче всего сущего, дай мне только отомстить этим гнидам за лес и невинных, беззащитных, убитых забавы ради - а потом лей все чаши гнева своего"...
Щенкам еще хотелось играть, но старшие волки уже отошли довольно далеко - и Хольвин поспешил за ними...
Беглец.
Парк начинался кленовой аллеей; кленовые листья пышными ворохами лежали на газонах и на песчаной дорожке, источая чудесный сдобный запах, какой бывает только у палых кленовых листьев и только в октябре. Листья нежно шуршали под ногами, в них резвились маленькие хранители, бледненькие и полупрозрачные, как всегда в городской черте. Лилия думала, что с асфальта улиц, конечно, надо подметать опавшую листву, но без этого ковра из сплошного шелеста со сладким запахом осень много теряет. Роза ворошила листья носками модных ботинок - похоже, думала примерно о том же.
Лилия надеялась, что в парке пустынно - рабочий день, спальный район, тихое послеобеденное время - но ошиблась. Гуляли женщины с детьми, гуляли обнимающиеся парочки. Компания молодых людей с открытыми бутылками пива в руках громко сожалела, что до аттракционов далеко идти, их голоса странно звучали в шелестящей тишине.
- Не могли другого места найти, чтобы орать, - поморщилась Роза. Лилия кивнула.
На маленькой песчаной площадке, куда выходили четыре аллеи, неподвижно стояла пегая запряженная лошадь. Женщина в джинсах и брезентовой куртке, с обветренным грубоватым лицом, сипло спросила:
- Хотите прокатиться на лошадке, девочки?
Лилия отрицательно качнула головой. Роза хихикнула:
- Это, вообще-то, живая лошадь у нее или нет? Смотри, стоит, как чучело, даже не шевелится!
- Может, устала? - сказала Лилия, рассеянно скользнув по лошади взглядом. - Живая, конечно.
- Да ну ее! Пошли, мороженого купим? - предложила Роза, сворачивая в боковую аллею. - Тут где-то ларек был...
Лилия пошла за ней. Лошади никогда не казались ей интересными животными. Красивые, да, но, похоже, не особенно умные - ведь двоесущных лошадей не бывает, хотя по слухам иногда перекидываются даже козы. В жизни Лилия не общалась с лошадьми никогда; в кино лошадь - это просто средство передвижения, вроде мотоцикла. Кажется, яркого образа лошади никто из писателей или режиссеров не создал: попадаются только абстрактно прекрасные рысаки - этакие престижные автомобили Средневековья - или смешные клячи. Ими иногда восхищаются на десять страниц, но никому они по-настоящему не интересны. В таком тоне и туалетом главной героини можно восхищаться.
Скучные звери. И ведут себя странно: живой зверь стоит, как парковая скамейка, опустив голову, глядя в никуда. Интересно, понимает ли хоть что-нибудь?
Вот тут-то Лилия и увидела в тени пышных кленовых веток, в стороне от света, поодаль, этого... человека? зверя?
Он был, несомненно, двоесущный, этот восхитительный красавец. Лилия уже видела достаточно перевертышей, чтобы суметь отличить от одежды его трансформированную шкуру - ярко-черную, глянцевую. По высоким сапогам легко догадаться, что у зверя в Младшем Облике - копыта, а не лапы. Почти такие же сапоги были у лося, только этот - не лось. Такая разница... Лось длинноногий, широкогрудый и широкоплечий, а бедра кажутся тощими... несколько неуклюжий в человеческом виде, нескладный... а этот...