Прокурор присвистнул.
— Вы же знаете, — начал он, заметно меняясь в лице, — что закон освобождает…
— Я знаю, — сказал Аллин. — Мне ли не знать. Поэтому и требую особой прокурорской санкции, с указанием на чрезвычайные обстоятельства дела. Если хотите, можете объяснить это серьёзной служебной проверкой, вызванной убийством, совершённым сотрудником СБ при исполнении. А не хотите — мотивируйте близким родством потерпевшего с господином Жаскером, депутатом партии «Страна людей».
— О! — неожиданно оживился прокурор. — Это у которого в приёмной ваша жена покончила с собой в прошлом году?
— Да, — сказал Аллин. Его душа была покрыта ледяным покоем, как инеем, и он практически не чувствовал боли. — В прошлом году Госбезопасность нам экспертную проверку не позволила. Мотивировали недостаточно вескими причинами. Улик не было, другими словами. Теперь есть: один из нас случайно пристрелил племянника Жаскера, при обстоятельствах, вызывающих вопросы.
— Так к ликвидатору! — попытался возразить прокурор.
— Нет, к депутату, — Аллин казался себе танком — и все прокуроровы попытки хрустели под гусеницами, как сухие ветки. — Вопросы такие: как получилось, что его племянник оказался организатором скандальной выставки, демонстрирующей нестерпимые страдания разумных живых существ? Есть не лишённая оснований гипотеза, что такого рода зрелища могут провоцировать потемнение ауры.
— Как-то не очень…
— Очень, — сказал Аллин. — Парень ещё не был мертвяком, но находился в процессе перехода от человека к падали. Судя по поведению, зафиксированному камерами, и по тому, что Тео, молодой, но отличный сотрудник, так легко спутал — возможно, в необратимой стадии.
— Доказательства! — выпалил прокурор. Он был весь в поту, пот тёк с него, как капли в сильный дождь — Аллин отметил и это.
— Реакция свидетелей, — сказал он. — Но не только. Скажите, господин прокурор, а лично вы как себя чувствуете рядом с альтернативно мёртвым?
— Да никак! — рявкнул прокурор. — Как обычно! Я вообще не верю в эту блажь с провокацией убийств-самоубийств, потому что я…
Аллин рассмеялся — и прокурор отшатнулся.
— Именно это я и имел в виду, — сказал Аллин. — Те, кто постоянно общается с мертвяками, реагируют на них по-разному — у всех разная сила и разная настройка души. Сразу умирают самые слабые или самые светлые. Люди с другой настройкой начинают разрушать других или самих себя. А некоторые… я бы их слабыми категорически не назвал, господин прокурор, но их сила, видимо, направлена на распад — так вот, они ухитряются уживаться рядом с мертвяками, некоторое время оставаясь живыми. Относительно. Вырабатывается что-то вроде иммунитета. Ведёт себя такой… э… гражданин совсем как мертвяк, но СБ, конечно, не имеет права расстрелять его на месте — поэтому его дело должно быть передано в прокуратуру законным порядком. Через жандармерию.
— Странная трактовка, — пробормотал прокурор, бледно улыбнувшись.
— Я долго собирал информацию, — сказал Аллин. — После того, как дело об убийстве моей жены закрыли. И сегодня просто сумел связать все концы. Вы всё поняли, господин прокурор?
Прокурор покачал головой и принялся вытирать пот.
— Я получу санкции на экспертную проверку мэрии и ордер на проверку господина Жаскера?
— Мне надо подумать, — сказал прокурор, отводя глаза. — Я устал сегодня.
— Некогда, — сказал Аллин. — СБ делала запрос на телеканал «Цивилизация», который выпустил передачу со скандальным интервью. С мертвяком. Вы, наверное, видели? Все в Управлении говорят. Так вот, выпуск передачи субсидировала «Страна людей». Ведущий передачи погиб вчера вечером, а сегодня утром одну из участниц забрали в больницу: она по ошибке выпила вместо желудочной микстуры уксусную эссенцию. Вряд ли переживёт эту ночь.
— Мэрия не позволит, — тихо сказал прокурор. — И Госбезопасность. Не позволят мне.
— Как любопытно… почему?
— Аллин, — сказал прокурор еле слышно и абсолютно не свойственным ему тоном — почти умоляющим, — не лезьте туда. Пожалуйста. С вашей женой уже случилась беда… а в этот раз может случиться с вами… но не только с вами…
— И с вами? — весело спросил Аллин. — Да?
— Вы не понимаете, — шепнул прокурор.