— А где Шершавый? — спросил Грей. — И Урик?
— Застрелили Шершавого, — сказал пёс с меткой, очевидно, тот самый Винж. — Жандарм застрелил. Говорят, он кинулся на кого-то… ну, мы не видели. А Урика машина сбила. Мертвяк был за рулём, специально наехал. Мы потом на обочине рядом с Уриком долго сидели — никто не остановился… ну и всё.
— Если буду помогать я, то не как сотрудники муниципального приюта, — сказал Аллин. — Мы в СБ своих не бросаем, а вы, если поможете мне, станете нам своими.
— С трудом верится, — фыркнул Гоблин.
— Да ладно, — вздохнул Винж. — Человек, ты скажи, что делать. Мы подумаем.
— Вы ведь чуете мертвяков, — сказал Аллин. — Да? Ты сказал, Винж, что Урика сбил мертвяк — ты так думаешь или знаешь точно?
Винж оскалился:
— Я там был! Так разило, даже бензин не заглушал! Скажи, Иля?
— Мертвяк, мертвяк, — морща нос, отозвалась сука без метки.
— Всё пропитывается этим запахом, — сказала её товарка. — Машины тоже. Где они живут — около дома воняет, подъезд воняет…
— То есть, если вы понюхаете рядом с домом…
— Ясное дело: если там мертвяк живёт, туда лучше не соваться. Эти стреляют, яд подбрасывают, всякое…
— Есть такой яд: только понюхаешь мясо — и судороги…
— Ты дай мне понюхать машину, я тебе сразу скажу, мертвяк ли водит. А если возит мертвяка, то где он сидит, скажу — там сильный запах остаётся.
— Ребята, — сказал Аллин, — вы просто бесценные кадры.
— А что, — хмурясь, спросил Гоблин, — у СБ ищеек нет?
— Есть. Ищейки — приметные. Я пошлю ищейку — а её подстрелят. Моего пса убили, и я даже не знаю, куда дели тело. А вы бродите по всему городу, парни-девушки, на вас не обращают внимания: это не ищейка вынюхивает, это дворняга-бомж в помойке роется. Не среагируют — и мы соберём информацию. И не думайте, что я позволю вам рисковать: я сам и кто-нибудь из моих друзей будем прикрывать вас. С оружием.
— И я пойду, — сказал Грей.
— Ты уже слишком чистый, — ухмыльнулся Гоблин. — Сразу видно: домашний. Человек, ты его с мылом вымыл?
— Я в грязи изваляюсь, — сказал Грей.
— Не надо тебе валяться, — улыбнулся Аллин. — Я тебя и так возьму с собой, как домашнего любимца. Бантик завяжу…
Грей поднял на него потрясённые глаза:
— Бантик?! На меня?!
— Я пошутил, Грей. Просто — пойду в штатском, а на тебе будет плетёный ошейник без бляхи СБ, как на всяком домашнем питомце. И поводок. Сделаем вид, будто у тебя вообще нет человеческой ипостаси, ты просто смешная дворняга. Они купятся.
Грей ухмыльнулся и прижался к его боку.
— А похоже, что ты Хозяин, — задумчиво сказала Иля. — Мне кажется, тебе можно верить. Я, во всяком случае, пойду.
— И я, — сказала её товарка.
— Да все пойдём, чего уж, — подытожил Гоблин. — Человек, я сам за тобой присмотрю. А от мертвяков всем нам было горе. У нас у всех с ними счёты. Как и у тебя.
Жасмин
Тео вышел из жандармского управления, когда уже совсем стемнело.
Для того, чтобы он вообще смог выйти оттуда, его друзья и коллеги весь день писали, звонили и доказывали; в прокуратуру приезжал полковник Огюстер, Хольвин позвонил, как только вернулся из леса, бригада ликвидаторов написала километр объяснительных… В конце концов эти усилия дали плоды, вовсе не сладкие, но все-таки более или менее съедобные: Тео был признан достаточно безопасным для общества, чтобы в прокуратуре решились освободить его на поруки до суда. Не тюрьма, всего-навсего отстранен от дел.
Всего-навсего…
Рамон весело выскочил за дверь, вилял хвостом, путался под ногами — радовался, что можно, наконец, уйти из кабинета, пропитанного запахами страха, злобы и начинающегося распада души. Радовался, покидая управление, где его привечали, как могли. Жандармы с псом кокетничали, предлагали ему колбасу и печенье, звали погулять, пока Тео пишет — но Рамон даже Ипостась не менял, сидел у ноги своего проводника сурово и хмуро, отказывался от угощения и прогулок. Когда отчаянно понадобилось выйти во двор, пес сходил в человеческий туалет, чего двоесущные терпеть не могут, это им и физически, и морально неудобно. Несмотря на все здешнее дружелюбие, Рамон не доверял жандармам, которые имели власть запереть его друга в отвратительном месте, как в клетке. Каждую минуту Тео чувствовал его отчаянное желание защитить и помочь, и сам впадал в отчаяние, понимая, что ни преданность пса, ни любовь товарищей в этой ситуации его не защитят… Напряжение не спало и за дверьми управления.