Бродяга улыбнулся. Его зубы блестели на темном лице, как кусочки сахара. Некоторые милы даже в таком виде, подумал Грей и натянуто усмехнулся в ответ.
— Наши сейчас на трамвайном кольце тусят, — сказал Бродяга. — Хочешь — пойдем. Там можно на люке спать. Люк такой есть, теплый — от него даже пар идет.
— Меня опять Шершавый выгонит, — отозвался Грей. — Он меня не любит. В прошлый раз чуть ухо не оторвал — а я сейчас драться не могу, я голодный.
— А в помойке порыться не судьба? — хмыкнул Бродяга. — Я в прошлый раз целый кусок курицы нашел, а уж кости, там, или хлеб засохший — это всегда попадается. Надо только внимательно нюхать.
— Мне не везет, — сказал Грей. — Я тут на днях кусок колбасы нашел, съел — и до сих пор живот болит. Все внутри будто воздухом надуто. Я больше не роюсь.
— С голоду подохнешь, — сказал Бродяга грустно. — Скоро зима, перед зимой надо есть, а то замерзнешь насмерть.
— Я и так замерзну насмерть, — Грей почесал за ухом. — У меня, кажется, блохи завелись. Кусаются. Оттаяли в тепле…
— Подумаешь, блохи! У всех блохи.
— У меня раньше не было.
Бродяга усмехнулся и толкнул Грея плечом. Он, похоже, считал, что прошлое Грея, его жизнь с людьми — скорее неудача, чем везение. Грей тоже так считал.
— Бродяжить привычка нужна, — сказал он печально. — Немного поживешь в квартире — и по улице холодно ходить, все чешется, устаешь…
— Зато тебя кормили, — заметил Бродяга. — Каждый день еду давали… с ума сойти!
— Кормили… Пока наш с мамой человек в больницу не уехал, даже хорошо кормили, я помню. Но и та, другая, кормила. Немного, невкусно — но кормила, было дело… Только лупила. Знаешь, неважно. Я все равно смылся бы.
— Глупо. Одно дело — выгнали, а другое — сам ушел. Вот Лончар сбежал — теперь жалеет. Да, лишнего шага не ступи — зато жрать давали от пуза…
— Знаешь, я пойду, — сказал Грей, которому вдруг начал надоедать разговор. — Мне играть не хочется. Мне полежать хочется, а еще поесть.
— Приходи на рынок, — пригласил Бродяга. — Там одна жрать дает. Обрезки от курицы, кости, там, хрящи…
— Мне не даст, — Грей вздохнул и почесал бок. — Ну, пока.
Бродяга пожал плечами и ушел. Грей постоял около касс, потом человеческие ноги устали стоять, и он сел на пол, думая, что в метро все-таки очень хорошо. Было бы чудесно остаться тут погреться, может быть, даже подремать, но контролерша, которая все присматривалась и присматривалась, в конце концов позвала из стеклянной будки жандарма.
Жандарм, от которого за версту несло пивом, соленой рыбой, чесноком и раздражением, круглый, упругий и розовый, подошел, брезгливо поджав нижнюю губу.
— Перевертыш, что ли? — спросил он у контролерши.
— Весь вестибюль псиной провонял, — начала контролерша так сварливо, что Грей подумал: «Будто я у нее изо рта кусок вытащил!» — Шляются тут! Гоняешь-гоняешь…
— Властям все равно, — равнодушно заметил жандарм, разглядывая Грея. — Дворняг отстреливать надо, а все это пущено на самотек — и вот, пожалуйста! Уже целые стаи бегают — пока кого-нибудь не порвут, спецкоманда не пошевелится… А ну пошел! — рявкнул он неожиданно и топнул на Грея ногой. — Пошел отсюда!
У Грея вздыбилась шерсть на загривке.
— Ты! — гавкнул он хрипло, сжав кулаки. — Тебя мало отстреливали с твоей мамашей! Ты от жратвы такой тупой или отроду?!
Жандарм побагровел, затрясся щеками и стал дергать кобуру с пистолетом. Контролерша заскочила в будку и принялась набирать телефонный номер.
— Ур-рроды! — Грей совсем сорвался на лай. — Да прр-ропали б вы прр-ропадом!
Жандарм справился с кобурой, но Грей перекинулся рывком и в три прыжка выскочил из холла — для бега собачьи лапы лучше человеческих ног. Что такое пистолет, он представлял себе хорошо, телом, кровью помнил. Памятью предков. Не ошибся бы, даже никогда не видя — а видел он достаточно.
Вряд ли человек стал бы палить в метро, думал Грей, удирая по улице, но все равно… немного осталось от шкуры, но совсем без шкуры нельзя. Будь он без пистолета, я бы ему показал! Трус несчастный… все люди — трусы. Чтобы меня не бояться, им нужен пистолет, им нужна палка — что-нибудь, чтобы делать больно, не слишком себя утруждая.
Мама была права: люди — отрава.
А дождь не утихал — и становилось все холоднее. Грей запыхался, перешел с бега на шаг — и сразу начал замерзать. Вечерело, загорались фонари. Ночь пахла дождём, бензиновыми парами, грязью городских мостовых и чадным запахом с кухонь. Всё кругом было холодным, мокрым и грязным, всюду стояли лужи. Грей очень устал, он задремывал на ходу, ему хотелось лечь и свернуться клубком, но стоило где-нибудь примоститься, как холод тут же снова поднимал его на ноги.