Выбрать главу

На помощь неожиданно пришла Лилия, которая и не подумала убраться к себе в диспетчерскую. И повела она себя самым невероятным образом: обошла стол, присела на корточки рядом с креслом и принялась гладить руки лося. Тот покосился с ледяным презрением, но Лилию это не смутило.

— Гады, — сказала она с неожиданной страстной силой. — Гады, ненавижу мертвяков! Я вместе с тобой туда пойду, мы с тобой по стенкам размажем эту дрянь. Хорошо у вас в лесу, чисто — а у нас вот завелись паразиты, никак не очистимся, ненавижу…

Лицо лося чуть оттаяло. Лилия взяла его руку и прижала к своей груди.

— Веришь, что я — как ты? Вот послушай.

Тео поразился: лось улыбнулся бледной тенью улыбки.

— Ты — Хозяйка?

— Ну что ты, зверь дорогой, какая же я Хозяйка! Я из дома сбежала, у меня отчим полумертвый, а ты говоришь… Я просто живых очень люблю, а в городе сложно живым, тяжело, все полудохлые, то и дело норовят себя убить или других… Попроси господина капитана, чтоб мне остаться. Я с вами пойду, мы вместе будем драться.

Лось вопросительно взглянул на Тео.

— Конечно, пусть остается, — согласился Тео поспешно. Интересные задатки у девчонки, думал он. Мало кто может вот так с диким зверем. У лося же звериная суть была уже на подходе; двоесущные — создания непредсказуемые, как граната без чеки, в любой момент могут рвануть… а взбешенный лось не так уж безопаснее волка. Отчаянная девчонка. Неужели вправду Хозяйка?

А Лилия тем временем уже уселась на ручку кресла, перебирала лосю волосы. Зверь смотрел на нее искоса, но вполне дружелюбно, а она ворковала:

— Я вот все думаю — как это лось умудрился подружиться с собакой… Ты жил в доме у Хольвина, да? Я его видела пару раз, знаю, что он — посредник между городом и лесом в северной области и настоящий Хозяин, но не разговаривала с ним никогда… он твой друг?

— Да, — сказал лось.

— Вы в лесу познакомились, да?

— Нет, — сказал лось с улыбкой, похожей на человеческую ностальгическую улыбку. — Я сам пришел к его дому. Я был совсем маленьким, а попал в большую беду… и Хольвин меня приютил.

— Хочешь молока? — Лилия налила молока в пластиковый стаканчик.

— Хочу. Все любят молоко… даже самые храбрые хищники. И все любят, когда их гладят, потому что это напоминает детство… мать напоминает. Не знаю, как у людей, а для нас это серьезно… мне Хольвин тогда тоже молока предложил… когда было очень страшно и грустно.

Лось взял стакан и понюхал, потом отпил глоточек и поставил.

— Что-то не так? — спросила Лилия.

— Не знаю. Оно не пахнет живым и на вкус неживое. То было другое, — лось грустно улыбнулся.

— Расскажешь?

— Я не умею рассказывать долго. И лучше бы спать в эту ночь. Когда спишь — лучше слышно Рамона.

— Ну хотя бы коротко?

Тео вышел. Лось снова доверял людям, не стоило разрушать эту хрупкую, трудно устанавливаемую связь. Девочка должна войти в состав опергруппы; нужно сказать ее коллегам, чтоб справлялись без нее… ишь ты, диспетчерша! И дело намечается серьезное…

Хорошо бы только убедить высшее начальство, что убийство двоесущных для забавы — дело серьезное. Впрочем, лось намекнул на мертвяков — это повод. А ребята пусть пока отдыхают… что там у них за лосиная былина, однако?

Лосёнок

Локкер почти ничего не знал об этой старой вражде — он был слишком мал, чтобы родители посчитали необходимым посвящать его в такие дела. Читать следы он еще только учился, поэтому не придал полоскам содранной коры на сосне особого значения — это же не волк нацарапал. И не понимал, отчего мама тревожится.

Правда, ее тревога заставляла его и его сестричку Лорис замирать и настораживать уши, как только рядом хрустнет ветка — но это был не страх, это было послушание. В уши не попадало ничего интересного: птичьи голоса, далекое печальное пение русалок, мышиное шуршание, жужжание пчел и шмелей над кипреем. Кипрей густо зарос старое пожарище с обгорелым пнем, в который когда-то давно, когда он еще был деревом, ударила молния — получился малиновый такой сладкий островок в зеленом лесу… Дался же этим жужжучим наш кипрей, думал Локкер, объедая соцветия. Вкусно — но не сжевать бы пчелу. Еще ужалит в язык… Локкер не любил тех, кто жужжит и кусается. Хорошо еще, что прошло время слепней — они кусаются ужасно больно — а пчелы и шмели вроде бы не нападают без нужды. Они кровь не пьют. Они просто тоже любят кипрей, как и Локкер. Им тоже сладко.

А Лорис хотела купаться. Отрывалась от цветов, тыкала Локкера в бок безрогой головкой, взбрыкивала — она могла и не перекидываться, чтобы объяснить. Близнецы и так прекрасно понимали друг друга — с взгляда, с жеста. Жарко. Хочется к реке. Рядом же река. Ладно бы мама кормилась — кругом кипрей, заросли ивняка, славное местечко для завтрака — но ведь она почти не ест. Встанет — и слушает, встанет — и слушает. Что слушает?