— Вот так история! Вы, значит, инквизитор?
— Я — Великий Инквизитор, — приосанившись, сказал Тео. — Я — капитан Тео, отважный боец с мраком и смертью, а это мой верный спутник, пес-ликвидатор Гарольд, гроза бездушных.
Девушка снова рассмеялась и пошла к кассам рядом с Тео. Гарик осторожно понюхал ее волосы:
— Ах, ты так пахнешь… сладенько…
— Подхалим! — девушка щелкнула Гарика по носу. Повернулась к Тео:
— Всю жизнь мечтала познакомиться с настоящим ликвидатором и служебным псом. Ужас.
— Да, я ужас, — согласился Тео. — Мы такие. А вы — отважная барышня.
Вот привязчивое словечко — эта «барышня», подумал он. Набрался от Хольвина. Но девушке, похоже, понравилось.
— Я отважная, — сказала она весело. — Меня зовут Сирень, моя мама работает микробиологом в Лиге. Я кое-что понимаю. Хочешь конфету, страшный монстр? Можно, я ему конфету дам?
Гарик посмотрел на Тео умильно. Тео улыбался.
— Можно, — сказал Гарик и потупился.
— Дайте, — сказал Тео. Он выложил продукты на транспортер, но смотрел не на кассиршу, а на девушку. Хотелось улыбаться. — Сирень, вы очень торопитесь? Может, пройдемся немного?
— Можно бы, — сказала Сирень. — Прогуляем вашего щенка. Чудный пес. Только недолго, а то мама звонить начнет.
И они с Гариком проводили Сирень, потом Сирень немного проводила их, потом — снова они её… расстались у её подъезда, когда вечер уже скатывался в ночь, а на улице здорово похолодало.
Зато в квартире Тео стало очень тепло. Сложно сказать, почему — но от присутствия собаки в любой квартире становится тепло, сразу, как она там появляется. Тепло и уютно. В холодной квартире Тео, слишком большой и пустой после смерти его родителей, обычно ненадолго теплело, только когда к нему в гости заходили приятельницы — но ни одна из них не осталась надолго, и никаких сожалений это не вызывало. Тео не поверил бы, что его донжуанство напоминает аскезу Хольвина и имеет те же корни, он считал себя продвинутым и современным молодым человеком — только вот холод иногда донимал. Теперь же, из-за общества Гарика, Тео казалось, что тепло будет всегда.
Разумеется, о матрасике для щенка Тео не подумал. Но решил, что Гарик вполне может спать на старом диване — а уж сам щенок эту идею воспринял с восторгом, тут же опробовал диван и нашел его отличным. Потом Тео варил овсянку с мясом, а пока овсянка остывала, угостил Гарика пирогом. От соленой рыбы отрезал маленький кусочек; щенок, улегшись на диван, смаковал ее в человеческом виде, чтобы не упустить ни капли удовольствия. Еще немного позднее Тео рылся в стенном шкафу, разыскал там старый футбольный мяч и пластиковую «летающую тарелку», на которую Гарик посмотрел с веселым любопытством:
— Можно поиграть, да?
— Завтра на прогулке поиграем, — пообещал Тео. — Сейчас, если очень хочешь, мяч покатай.
— Ах, нет, — Гарик покосился на мяч и хахнул. — Сейчас я спать хочу, — и тут же запрыгнул на диван, свернувшись клубком.
Тео укрыл его потертым пледом, взял из книжного шкафа пестрый томик дешевого фантастического романа и уселся в кресло. Оставаясь один, он любил тишину и имел простительную слабость — отвлекаться от рабочих будней шизофреническими историями об отважных астронавтах, отстреливающих где-то на далеких планетах чудовищных монстров и влюбляющихся в сверхъестественных красавиц с ногами от ушей и серебряными глазами. В таких книжках все строилось настолько одинаково и просто, что над текстом можно было вовсе не думать, но вроде бы эти глупости все-таки меньше глушили мозг, чем аналогичные фильмы и музыка.
Ему очень хотелось отвлечься от мрачных мыслей хоть на полчаса — и почти удалось.
Мертвяк
Впервые за прошедший год Аллин чувствовал себя живым.
Ещё он вспомнил это ощущение — любовь к собаке. Интересное чувство: что-то среднее между покровительственной любовью взрослого к ребёнку и совершенно детской очарованностью живым, тёплым, разумным и физически чуждым. Парадоксальное чувство.
Каждый кинолог, проводник, просто человек, когда-то имевший дело с псами, знает: есть просто собаки, а есть Твоя Собака, духовный абсолют. Четвероногий товарищ в жарком союзе с тобой, больше всего напоминающем боевое братство. После смерти Шека Аллин думал, что с собаками покончено. Он не стал относиться к ним хуже, но все они были просто собаки, как все женщины на свете, кроме Астры, были просто женщины. Жена и друг погибли; пытаться возрождать с другими людьми и животными какие-то старые чувства казалось сродни предательству.