Иногда многолюдную, с трудом шагающую толпу прорежут стремительно мчащиеся экипажи и повозки, в которые запряжены сильные лошади...
Среди проезжавших Шахин узнал Хаджи Эмина, знаменитого шейха дервишской обители Кадири, его зятя Убейд-бея и ещё многих богачей Сарыова.
Шахин сидел в оцепенении, чувствуя, что у него нет сил встать, взвалить на плечи хейбе и снова двинуться в путь.
Как легко его утром сорвало с места, со всеми вместе, словно щепку, подхваченную бурным потоком. Он думал: «Школа закрыта... В Сарыова мне нечего делать...» А теперь его одолевали сомнения. Неужели действительно у него нет никаких дел в городе?
Люди именитые и знатные, занимавшие большие посты, нажившие здесь свои богатства, бегут, заботясь лишь о собственной шкуре.
Бегут отцы города впереди всех, не думая о несчастном народе. Разве больные и страждущие, бедняки и старые люди не нуждаются сейчас, может быть больше, чем когда-либо, в защите, в поддержке, в умном совете? Малейшая неосторожность, необдуманная поспешность, бесполезная вспышка гнева — всё это может привести к страшным последствиям, вызвать погромы в городе...
Всё чаще путники от усталости валились на землю, прямо около дороги, всё чаще люди поворачивали назад в Сарыова. Они уже выбились из сил, а ведь это только начало далёкого пути... Сколько времени ещё нужно, чтобы прошагать его? Да и куда этот путь приведёт, в какие края? Чтобы умереть там в нищете?..
Люди возвращались.
Вот спускается с горы тот самый мальчик, который совсем недавно, так отчаянно рыдая, кричал: «Ага-бей! Aгa-бей!..» Должно быть, он потерял всякую надежду найти старшего брата и больше не звал его, а только безутешно плакал.
Среди возвращающихся Шахин увидел самого маленького и самого бедного ученика своей школы. Малыш бежал вприпрыжку, держа в руке ботинок. Он устал, но на лице у него было выражение, очень похожее на радость. Он спешил, точно в городе его ждали неотложные дела. Шахин-эфенди подозвал мальчугана и спросил, почему он возвращается назад. Мальчик тотчас ответил:
- Нас четыре брата. Папа с мамой забрали нас с собой, а бабушку оставили дома одну... Она, бедная, не встаёт с постели, ноги её не держат... Я самый старший из братьев, всё просил, чтобы меня оставили, стал бы бабушке помогать... Только никто меня слушать не захотел... Ну, я и удрал от них, вот иду назад.
— А разве не будут искать тебя? — спросил Шахин-эфенди.— Ты же родителей заставляешь беспокоиться...
Мальчик пожал плечами:
— Что ж делать... А старенькую бабушку не жалко? Буду ухаживать за ней. Всё сделаю, хлеба достану... Вот обрадуется бедная бабка, когда меня увидит!
Он уселся на землю и принялся вытаскивать из ноги занозы и колючки. Мальчуган тихо посмеивался, радуясь, что может помочь старой больной бабушке. И эта радость заставила его забыть и страх перед врагом, и разлуку с отцом, матерью и братьями...
Шахин-эфенди закрыл глаза. Невольно он сравнил самоотверженного малыша со своим другом Расимом... И тут он почувствовал себя настолько маленьким и жалким, что ему стало стыдно самого себя... Как мог он думать, что в Сарыова не найдётся для него дел?
Неужели вот этот мальчик с пальчик, которого он называет своим учеником, которого он обязан сделать человеком, этот малыш теперь должен учить его, взрослого, бородатого дядю?..
Когда Шахин-эфенди снова открыл глаза, мучительные сомнения исчезли. И в душе его воцарился блаженный покой, как всегда, когда он принимал великое решение, которое уже никто, даже он сам не мог изменить.
Шахин медленно поднялся с земли, перекинул через плечо свою суму и, взяв мальчика за руку, тронулся в обратный путь вместе с теми, кто спускался в Сарыова.
Он должен быть верен своему слову до конца: «Ты посвятил себя Сарыова... Победа или смерть!..» Так пусть случится всё, что предопределено судьбой...
Глава втораяГреческая армия дошла в ту ночь до ворот Сарыова.
Старый мусульманский город, и без того привыкший проводить свои ночи в могильном сумраке и скорби, теперь застыл в кромешной темноте, ещё более страшной, чем обычно. Уличные фонари не горели — фонарщики со страху попрятались или разбежались. Даже гробницы стояли совершенно чёрными.
Население и мусульманских и христианских кварталов боялось зажигать свет. Сарыова на эту ночь остался без власти,— беззащитный, беспомощный город...
Шахин добрался до школы уже после того, как стемнело. Он нашёл кусок хлеба с сыром, перекусил, потом бросился на кровать, прямо как был, в одежде. Он ни о чём не мог думать, ничего не хотел вспоминать... Но перед глазами всё плыли, будто в бесконечном кошмаре, страшные видения: дорога Сарыова — Аладжачам, а по тёмной дороге бредут плачущие и стонущие беженцы, идут нескончаемым потоком, как в день воскрешения мертвых...