Визг шин, рывок и вот я уже несусь по дороге под ругань водителей. Мне хотелось вернуться назад к институту, посмотреть на девушку ещё немного, но чувствовал, что если сделаю это, то без неё уже не уеду оттуда. Поэтому продолжил давить на газ, пока не выехал за город.
Лес всегда был для меня вместо успокоительного и я неосознанно стремился сюда. Но радость от того, что оказался наконец на свежем воздухе и теперь можно выпустить медведя на свободу, оказалась омрачена машиной троюродного братца, которая перегородила дорогу. Выругавшись себе под нос, сбросил скорость, чтобы остановиться полностью. Мне даже стало интересно, что ему от меня надо на этот раз. Если снова потребует денег, то на этот раз ему придётся отвалить.
В моей жизни теперь совершенно другие приоритеты, помимо содержания ленивого трутня, который слишком привык сидеть на шее у родни. Выдохнув, я вышел из машины и направился в сторону корыта братца. Он уже ждал меня.
— Ну привет, братец. Я смотрю, ты куда-то торопишься?
— Привет, уродственничек. Вот решил мозги проветрить. Чего хочешь?
— Финансовой поддержки. У меня новый проект наметился, а зелёных не хватает.
— Обломись, Рома. Я не банкомат, чтобы отстёгивать тебе любые суммы по твоему желанию. Обрати своё внимание на своих горячо любимых родителей или устройся наконец на работу, но больше даже не думай показываться здесь, чтобы клянчить деньги.
— Ну раз так, то…передам привет Василисе. Мы же с ней на одном курсе учимся, а она такая хорошенькая…
1
Михаил
Ветер пригоршнями швырял мне в лицо холодные капля дождя, но я продолжал торчать под домом Василисы. Что-то не давало мне покоя, но не могу понять, что именно.
Эта рыжая несносная девчонка не выходила у меня из головы 24/7 и иногда казалось, что ещё немного и я сойду с ума. Но ничего не попишешь, надо держаться, даже если хотелось врезаться головой в стену от безысходности.
Я уже хотел уходить, когда из дома послышался сначала грохот, а потом женский крик. Неосознанно встрепенулся и выпустил когти. Когда крик повторился, меня как ветром сдуло. Опомнился уже перепрыгивая через перила её балкона. Стоило моим ногам коснуться пола, в нос ударила смесь запахов крови, спиртного, страха и похоти.
Увиденное, взбесило меня до темноты перед глазами. Хрупкая, тонкая, словно тростинка, девочка пыталась вырваться из захвата крупного мужчины. Он вцепился в её длинные роскошные волосы своей пятернёй и тянул назад. Лицо девчонки разбито в кровь, одежда разорвана в клочья, а слёзы лились из глаз не прекращая. Ужас исказил идеальные черты, в то время, как вторая рука мужчины исчезла под остатками её одежды.
Я был настолько зол, что даже мой медведь не стал пытаться захватить контроль над телом и сознанием. Эта мразь посмела поднять руку на мою женщину. На мою пару, которая сделала всё для того, чтобы он жил в безопасности на защищенной территории и не знал ни в чём нужды. А в благодарность за это, сволочь решил избить её.
Рычание само собой вырвалось из горла, раскатисто прокатившись по комнате и двору. Мудак, который продолжал цепляться за её шевелюру, испуганно вздрогнул и обернулся в мою сторону. Ужас исказил черты его лица до неузнаваемости. Да. Пусть боится меня, потому что ему не сдобровать теперь. Зря он вообще приблизился к Лиссе.
— А я, как погляжу, вовремя зашел. Потрудитесь объяснить, господин Симонов, что здесь происходит?
Мужчина от неожиданности выпустил из своего захвата волосы девочки и полностью развернулся ко мне.
— Эта дрянь совсем от рук отбилась. Не слушается и перечит на каждом шагу. Распустила мать этих сучек, поэтому надо перевоспитать их всех.
— А вот с этим я не соглашусь.
Сергей нервно сглотнул и заозирался по сторонам, понимая, что сейчас ему прилетит сразу за всё и он не ошибся. Теперь у меня был веский повод забрать Василису раньше, чем планировал до этого. Но предварительно нужно преподать урок этому мудаку.
Одним прыжком преодолев разделяющее нас расстояние, я схватил его за руки, чтобы тут же сломать их. Вой, который он поднял, должно было слышно за тридевять земель.
Василиса же испуганно забилась в дальний от нас угол и стала жалобно всхлипывать, пытаясь собрать на груди разорванную в клочья блузку. Мне стало жаль её ещё сильнее. Она не должна была пережить это всё. Теперь мне стало понятно почему девочка постоянно ярко красилась и надевала наглухо закрытую одежду. Её юное гибкое тело было покрыто синяками, ссадинами и шрамами от старых ран вместо того, чтобы быть обласканным до умопомрачения.